С ее задрожавших губ слетел неясный звук. Она так никогда и не узнала, что хотела сказать, потому что в это мгновение Доминик снова властно завладел ее губами. Сильные мужские руки сомкнулись на тонкой талии девушки. Горячие пальцы огнем опалили ей кожу. Когда ладони его медленно скользнули вверх, мир завертелся перед глазами Оливии.

Он обвел кончиками пальцев изящные полушария упругой груди, и они, точно спелые плоды, казалось, сами опустились в его ладони. Соски мгновенно затвердели. Снова и снова умелые пальцы Доминика скользили вокруг напрягшихся бутонов, и Оливии казалось, будто уже не кровь, а жидкий огонь струится по ее жилам.

Сильная мужская рука легла ей на плечи, и девушка почувствовала, как какая-то неведомая сила мягко опустила ос в прохладную траву. Где-то в самой глубине ее существа проснулась тревога, предупреждающая о близкой опасности... и утихла в волнах наслаждения. Но внутренний голос настойчиво зашептал ей на ухо, что этого не должно быть... Доминик опустился на нее, и Оливия чуть слышно сдавленно ахнула, ощутив непривычную для нее тяжесть его сильного тела. Нечто твердое и горячее настойчиво вжималось ей в живот, и это почему-то особенно вселяло в нее тревогу. Конечно, Оливия была невинна и чиста, но наивной ее нельзя было назвать. Внезапно она будто проснулась. Их поза, объятия – все говорило о том, что они чуть было не стали близки. Обезумев при мысли о том, что могло произойти, она отвернулась и прерывисто вздохнула.

– Остановитесь! – крикнула она куда-то ему в плечо. – Прошу вас, остановитесь! Не надо!

И сразу почувствовала, как напряглось его тело. Одно мгновение ей казалось, что он не слышит ее. Губы Доминика жадно искали ее рот. Он снова склонился к ней, и Оливия содрогнулась при виде голодной страсти, написанной на его лице. Руки его крепко обвивались вокруг нее. Но вот Доминик глубоко вздохнул, и тело его немного расслабилось.

Он скатился с нее и, приподнявшись на локте, склонился к Оливии. А та дрожащими пальцами старалась привести в порядок платье, беззвучно благословляя небеса за то, что в темноте не видно, как пылает ее лицо. Лицо Доминика было в тени. Впрочем, сейчас Оливия старалась на него не смотреть.

– Простите, я не хотел вас напугать, – тихо проговорил он.

– Вы меня не напугали. – Она даже заставила себя улыбнуться. Как ни странно, ее слова были чистейшей правдой. И не его она испугалась, а того, что испытала сама... того, что он заставил ее испытать... неведомым способом пробудив в ней чувства, о которых она и не подозревала.

Доминик с тяжелым вздохом взъерошил волосы. Потом вскочил на ноги и помог подняться Оливии.

– Пойдемте, я отвезу вас домой, – глухо пробормотал он.

По дороге оба молчали, но, как ни странно, это нисколько их не тяготило. Остановив коляску, Доминик легко опустил Оливию на землю, и она невольно затрепетала, когда горячая, шершавая ладонь снова коснулась ее руки. Доминик проводил Оливию до самых дверей. Остановившись, он вдруг заглянул ей в глаза.

– Оливия, есть кое-что, о чем мне хотелось, бы с вами поговорить... – начал он.

На его суровом, как обычно, лице не было и тени улыбки. Ястребиный профиль, твердая линия мужественного рта, темные сверкающие глаза... Оливия невольно с тревогой мглядывалась в его лицо.

– О чем?

– Вы как-то обмолвились, что хотели бы отвезти сестру в Лондон и показать ее хорошему врачу.

– Да. Я так и сделаю, как только накоплю достаточно денег.

– Я бы мог вам в этом помочь.

– Спасибо, сэр, – нерешительно отозвалась Оливия. – И в самом деле благодарна вам... вы и так были слишком щедры ко мне. Но с этим... с этим мы должны справиться сами.

Ей показалось, что он начнет спорить. Но он лишь молча кивнул. Может, она не в меру упряма, тоскливо думал Доминик, может, гордость мешает ей согласиться принять то, что она считает милостыней, но, как бы там ни было, ему ничего не остается, как примириться. Все будет так, как она решила... и тут он не в силах ей помочь.

Его взгляд остановился на ее губах. И девушка почувствовала, как внутри ее вновь поднимается сладостная боль.

Сердце заколотилось, и в голове молнией мелькнула мысль о том, что она опять сгорает от желания почувствовать его губы на своих.

– Спокойной ночи, Оливия. – Доминик резко повернулся и исчез в темноте.

Он так и не поцеловал ее на прощание... но, Господи, как же она этого хотела!

Андре незаметно пробрался между шатрами и выскользнул из табора. Если он поедет верхом, то добраться до дома Эмили будет делом нескольких минут. Конечно, он сильно рисковал, но ему было все равно. Сейчас он был не в состоянии думать ни о ком, кроме Эмили. Его табор мог сняться с места в любой день. И тогда он потеряет ее навсегда.

При одной мысли об этом он сходил с ума.

Она была так очаровательна... словно весенний цветок. При виде ее милой робости у Андре щемило сердце. Теперь она вела себя с ним более непринужденно, чем он смел надеяться, когда впервые увидел ее. К тому же она была такой хрупкой, почти воздушной... Иной раз Андре боялся даже дотронуться до нее.

Когда он подъехал к ее дому, света в окнах не было. Он нахмурился, потом догадался: к чему ей зажигать свет, ведь Эмили жила в царстве вечной ночи. Внезапно душераздирающий женский крик разорвал воздух. Он донесся из дома.

Андре не раздумывал ни минуты, ведь его любимая была в опасности. Вихрем слетев на землю, он судорожно стал искать ключ от дома, который, как когда-то сказала ему Эмили, всегда прятали под ступенькой крыльца. Нащупав ключ, он вставил его и распахнул дверь.

Крики неслись из спальни. Андре бросился туда. В три прыжка он пересек коридор и, сжав кулаки, ворвался внутрь.

Сейчас он готов был растерзать обидчика голыми руками. Влетев в комнату, он дико огляделся по сторонам.

Насильника не было. В комнате вообще не было никого... кроме Эмили. Она скорчилась на кровати. Слезы текли но ее лицу. Из горла вырывались сдавленные крики.

– Не трогайте его! – всхлипывала она. – Прошу вас, не трогайте его! – Вдруг руки ее взметнулись в воздух. – Папа! – Полузадушенный отчаянный крик разорвал воздух. – Папа, нет! – снова зарыдала она. – Вставай же, папа! Вставай!

Андре трясущимися руками поспешно зажег стоявшую у постели свечу, потом опустился на колени возле Эмили и, обняв ее за плечи, осторожно встряхнул.

– Эмили, проснись. Проснись, любимая. Пожалуйста, принцесса, открой глаза. Ну же, давай!

Под его ласковыми руками она сразу затихла. Глаза Эмили широко распахнулись. Взгляд ее был устремлен вдаль, она часто и тяжело дышала, все еще всхлипывая, точно испуганный ребенок. В глазах ее мелькнуло что-то дикое, и Андре стало не по себе. У него возникло странное чувство... будто кошмар, напугавший Эмили, все еще держит ее в своих когтях.

– Эмили, Эмили, проснитесь! Все в порядке. Все хорошо, любовь моя.