не заслуживают прощения.

— А как насчет твоего дедушки? Что он сделал такого, что ты его так ненавидишь?

— Он манипулирующий, самовлюбленный урод. — Арт смеется. — И я такой же, как он.

— Ты не такой.

Почему Арт не может увидеть, что он гораздо больше, чем то, во что он верит?

— Я не буду скрывать, кто я. Я не герой, Син, я антигерой. Во мне нет доброты, так что не ищи ее, потому что ты будешь разочарована.

— Ты сам себе злейший враг.

— Какое это имеет значение? Через несколько месяцев мы больше никогда не увидимся. После колледжа ты выйдешь замуж за своего школьного возлюбленного и нарожаешь кучу детишек.

С таким же успехом он мог бы выплеснуть мне в лицо стакан холодной воды, как в тот вечер, когда мы впервые встретились. Я не могу смириться с мыслью, что больше никогда его не увижу. Я всегда буду думать, что Арту плохо, что он снова употребляет кокаин или еще что похуже.

— Твой дядя женится на моей маме, так что мы еще увидимся.

— Я не пойду на свадьбу. Я достигну совершеннолетия гораздо раньше, и буду делать все, что захочу, и никто не будет мне мешать.

— Ты можешь приезжать на День благодарения, Рождество и другие праздники.

Я хватаюсь за соломинку, и понимаю это.

— Ты думаешь, я буду разделывать индейку, пока Тревор держит в ней вилку? Перестань, блядь. А пока все смотрят футбол, мы с тобой будем пробираться в ванную, чтобы перепихнуться? Ты живешь в стране грез.

Я бросаю бургер на тарелку, внезапно потеряв аппетит.

— Ты закончила?

Я киваю.

— Хорошо, пойдем.

Арт

— Могу я тебя кое о чем спросить?

Что теперь? Я сжимаю руками руль, костяшки пальцев побелели.

— Ты же сказала, что устала, так что спи.

— Сколько тебе было лет, когда ты начал употреблять кокаин?

— Тринадцать.

— Как тринадцатилетний подросток может достать такой наркотик?

— Одна из подруг моей матери.

— Ты меня разыгрываешь.

— Ничего подобного.

— Это жестокое обращение с детьми! — возмущенно восклицает Син. — А твоя мама знает?

— Не-а. Ее подруга и с сексом меня познакомила.

— Эта сучка — педофил? Арт, ты должен был кому-то рассказать. Ты все еще можешь.

— Мне понравилась каждая минута.

— Да, в тринадцать лет, я уверена, твои гормоны неистовствовали. Но она воспользовалась тобой.

— Что сделано, то сделано.

— Когда это прекратилось?

— Мы продолжали трахаться до самой смерти Коула.

— С тех пор вы с ней не виделись?

— Я встречался с ней.

— Ты ее трахал?

— Нет.

— Почему?

— В то время я не хотел ни с кем заниматься сексом.

— Она должна быть в тюрьме.

— Ты должна быть ей благодарна.

— Ты с ума сошел? — Син брызжет слюной.

— Как, по-твоему, я научился так хорошо трахаться? Не многие мальчики-подростки трахаются так, как я. Я не раз доводил тебя до оргазма менее чем за три минуты, поедая твою киску. Держу пари, Тревор никогда так не делал.

— Если бы мне пришлось выбирать между тем, чтобы к тебе не приставали, и тем, чтобы меня хорошо оттрахали, я бы выбрал первое.

— Сколько тебе было лет, когда ты потеряла девственность?

— Шестнадцать.

— С Тревором?

— Да.

— Он единственный, с кем ты занималась сексом помимо меня?

— Да. А сколько девушек у тебя было?

— Да фиг знает.

— У тебя когда-нибудь была подружка?

— Не-а.

— Почему?

— Обладание одной никогда меня не привлекало.

Вдали показался вход на кладбище. Как, черт возьми, мы так быстро сюда добрались?

— Мы на месте, — прохрипел я.

— Ты помнишь, где он похоронен?

— Никогда не смогу забыть.

Я проезжаю через ворота и паркуюсь возле кедра, где покоится Коул.

Кладу голову на руль, задыхаясь.

— Я. Не могу. Дышать.

Син поглаживает меня по спине рукой твердо и ободряюще.

— Все в порядке. Мы можем немного посидеть в машине.

—Соберись, Арт. Ты проделал весь этот путь не для того, чтобы отказаться—.

Я успокаиваю себя.

— Нет, я готов.

— Уверен?

— Нет, черт возьми. — Я открываю дверь машины и выхожу на трясущихся ногах.

Мой желудок как будто переполнен назойливыми бабочками. Меня прошибает холодный пот, я сгибаюсь и меня выворачивает. Син снова оказывает безоговорочную поддержку, подбегая ко мне. Меня рвет, пока не остается ничего, затем я падаю на землю, зажав голову между подтянутыми коленями. Син обхватывает мое лицо, приподнимает голову и нежно целует меня. Она встает, протягивая мне руку. Еще с того момента, как Син выплеснула мне в лицо воду из своего стакана, следовало бы понять, что она разрушит тщательно выстроенную мной стену. Что бы я делал прямо сейчас, если бы меня не отправили в Северную Каролину? Как бы все изменилось, если бы меня не познакомили с жизнью Син?

Я вложил свою руку в ее маленькую ладонь и медленно поднялся с земли. Мы идем к кедру. Мои шаги замедляются, когда в поле зрения попадает надгробный камень Коула.

— Мы почти пришли. — Она сжимает мою руку в знак поддержки.

Фотография Коула выгравирована в граните с ангелом, сидящим с каждой стороны черного камня. Я падаю на колени, обводя рукой слова «В память о Коуле Кинге». Я кричу, громко и протяжно — весь сдерживаемый гнев, чувство вины, ненависть и горе выплескиваются из глубин моей души. Я никому не пожелаю этой боли.

— Почему? — ору я, задрав голову к небу.

Син опускается на колени на траву рядом со мной, спасательный круг в моей проклятой вселенной.

— Коул, я не хотел, чтобы это случилось. Прости, что меня не было рядом с тобой. Прости, что я не оказался тем старшим братом, которого ты заслуживал. Я так тебя люблю. — Слезы льются из моих глаз.

— Он знает, что ты его любишь. — Син целует меня в щеку.

Я провожу большим пальцем по ее мокрому лицу.

— Ты плачешь из-за меня.

— Твоя боль — моя боль.

— Как же я хочу обнять его еще хотя бы один раз.

— Понимаю. Ты не можешь увидеть или физически прикоснуться к нему, но он всегда будет с тобой.

— Ты подарила мне то,