— Формулу?

— Набор движений, силу воздействия, реакцию — называй, как угодно. Если у меня получится, я смогу восстановить любой рисунок, скрытый или стертый.

— Ого! И все это с нуля?

— В архивы же меня не пускают, — Квентин указал на пустые полки. — Другие маги поступают просто: снимают копии нужных страниц на огне и хранят у себя. Но я-то даже этого сделать не могу!

— Анри не разрешает?

— Он меня избегает, — спокойно ответил Квентин. — Может быть, из-за того, что когда-то отправил тебя к Трем Воротам, а может быть, ему просто не по себе от мысли, что, пустив меня в библиотеку, он лишится единственного преимущества. Да и не до этого ему сейчас.

— А Эйлин? Она же с тебя пылинки сдувает!

— Эйлин… — Он нахмурился. — Эйлин поставила запрет еще в наше первое занятие. А жаль! Мне это важно… знала бы ты, насколько.

— Насколько?

Он покачал головой.

— Значит, свитков тебе не видать, — подытожила я. — Обидно. Я бы хотела узнать о Корлине.

— Он написал великую книгу, но ее нет в библиотеке Галавера, — не задумываясь, ответил Квентин. — Иначе бы де Верг ее не искал. Зато в архивах наверняка есть другие материалы.

— Искушаешь? — усмехнулась я. — Подберем ключ, вынесем все, что горит, и пусть де Верг злобно скрипит зубами?

— Или шуршит свитками, что ему больше понравится, — развел руками Квентин. — Неплохая идея, а?

— Угу. Марек будет в восторге. Он добрый, но у него есть маленький недостаток: он свои ценности считает общечеловеческими. Или общемагическими — как тебе удобнее. И несогласные рискуют получить по голове… или наглотаться воды.

— Ну, ты и сама знаешь, что лезть без спросу в библиотеку нехорошо, — невозмутимо парировал Квентин. — Ценности везде одни и те же, только не всегда мы видим всю картину.

Я улыбнулась, вспоминая давний разговор у костра.

— Ту самую картину мира?

— Ее. А что, за эти недели что-то изменилось?

— Для меня — нет, — вздохнула я. — Это ты теперь носишь мантию ордена.

— Это всего лишь знак рядового мага. А ты думала, символ особого внимания? — Квентин невесело усмехнулся. — Я изучил основы построения заклинаний и привел мысли в порядок. Боюсь, за последнее форменную одежду не выдают.

Он развернулся к столу, пододвинул стул поближе.

— И мне нужно работать, — заключил он. — Иногда кажется, что, если я просижу за этим столом тридцать лет, обгоню любого Корлина. А потом смотрю на исчерканный лист и прихожу в себя.

— А я уже две недели тренируюсь по вечерам с рапирой и с кортиком, — полушепотом призналась я. — Чтобы рука привыкала. С кортиком даже лучше получается.

— Ты возвращаешься, — почти с нежностью отозвался Квентин. И тут же спохватился: — Если передумаешь насчет взлома библиотеки, дай знать.

— Обязательно. — Я тоже смутилась и вскочила с кровати. — Но пока я иду стезей Марека, и поворота не предвидится. Кстати, хочешь страшную тайну?

Квентин обернулся так резко, что тетрадь упала на пол.

— Э-ээ, нет, не такую страшную, — попятилась я. — Вот ты заметил, как я вошла?

— Нет…

— Вот! Значит, у меня получается. Еще неделя-другая, и буду принимать заказы!

— Опытная взломщица облапошит вас за ваши же деньги? — Он улыбнулся. — Да, Марек в тебе не ошибся.

— И поэтому-то мне не хочется его обманывать.

— Я понимаю, — после короткого молчания кивнул Квентин. — Правда, понимаю.

Я тихо прикрыла за собой дверь.

В коридорах сидели школяры. У окна две девушки, пересмеиваясь, сушили рябину, на галерее оживленно спорили чародеи в мантиях цвета ночного неба.

— Кажется, что осенью Галавер просыпается, — негромко сказал кто-то над ухом. — А уж драконье лето встречают все.

— Марек! — Я подпрыгнула. — Я же смотрю по сторонам!

— Как показал опыт, недостаточно, — Марек сделал шаг, и мне на руки упала красная блуза. — Идем учиться.

— Но…

— Или ты предпочитаешь жаловаться Квентину на горькую долю? Могу устроить.

Я поплелась за ним.

— В прошлый раз тебя заметили только двое, — заметил он через плечо. — Ты растешь.

— Я не носила красное, — возразила я, опасливо поглядывая на блузу. — А сегодня ты хочешь выставить меня пугалом?

— Именно! — Он хлопнул в ладоши. — Лучше и не скажешь. Посмотри на себя. Во что ты одета?

— Ну… — Я закатила глаза и подняла руки над головой. — «Серые струящиеся одежды из легчайшего шелка облегали ее стройный стан, не стесняя движений. Тонкую талию схватывал…»

— Отшлепаю, — беззлобно сказал Марек. — Но суть ты уловила: ты одета для вылазки. Нарочито яркая рубашка усложнит задачу. Поиграем?

— А снимать ее можно будет? Ну хоть в самую важную минуту? Я же в ней даже пирожок не украду!

— Пирожок — вчерашний день. Сегодня я хочу… — он театрально помолчал, — ланцет из лекарской.

Я уронила блузу. К горлу подступил холодный ком.

— Не пойду.

— До сих пор кошмары снятся? — Марек скрестил руки на груди. — Если ты падаешь в обморок от одной мысли о ножах и ланцетах, как ты будешь людей убивать?

— Как-нибудь разберусь, — проворчала я.

Марек долго смотрел на меня.

— Хорошо, — наконец сказал он. — Делай, что хочешь. Но то, что относится к школярам, относится и к тебе. Если у тебя нет разрешения — другими словами, если владельца комнаты зовут не Марек или Квентин — не заходи внутрь, если хозяина нет дома. И принеси мне что-нибудь интересное. Хороший слушок подойдет.

— Само собой. А в библиотеку можно?

— Разумеется. Анри как раз хотел испытать на ком-нибудь огненные ловушки.

— Лучше бы он студентов в архивы пускал.

Я просунула руки в рукава и мрачно глянула на Марека сквозь алую ткань.

— Ну что ты. Анри понадобилось три года, чтобы его только пустили в архив: ему, потомственному де Вергу, пришлось ждать чуть ли не вдвое дольше остальных. Если добавить, что Анри никому не завидует, ни капельки не заботится о состоянии архива и был бы только счастлив отложить свои занятия, чтобы помогать школярам мусолить бесценные свитки…

— Поняла, — вздохнула я. — Ухожу.

Два часа спустя я мысленно запросила пощады. Мокрая спина горела, пальцы тряслись. Ощущение, что меня видят все, стало невыносимым. Может, Марек поэтому и пристроил меня к игре: чтобы я не чувствовала себя невидимкой по-настоящему?

А как все хорошо начиналось! Изучи тайные переходы замка, подбери отмычку, улови звук шагов за два поворота, спрячься за угол, повисни над притолокой, пролежи три дня в кровати с распухшей ногой, и снова за старое…