— «Драконы — одно». Не получится. Но мне нравится ход ваших мыслей.

— Отсрочкой вы ничего не добьетесь: рано или поздно драконы рванутся в атаку. Уже рванулись. Значит… — Я замолчал. — Неужели отсрочка нужна вам лишь для того, чтобы лучше наточить топор?

— Как и вам, мне эта идея совсем не нравится, — он наклонил голову. — Увы. Мы говорим о безусловном недоверии. Вы обнажите грудь перед заклятым врагом?

— Не люблю громких жестов.

— Вы просто не пробовали. И правильно: если маг не стоит вровень с Корлином, ему не следует поворачиваться к дракону спиной.

Он нагнулся, стряхивая иголки с подола, и я заметил у него на руках уродливые рубцы. Ногти на левой руке оплыли и потеряли форму.

— Кого-то, быть может, мы и привлечем на свою сторону, но я в это не верю. Тут есть и моя вина: много лет назад в этом замке произошел несчастный случай, о котором я сейчас не хочу говорить. Поэтому выход один. Уйти так далеко, чтобы тонкая магия драконов перестала нас страшить.

— А высокая вода вас не пугает?

— Это не столь близкая угроза.

— Тогда выход есть, — сказал я. — Книга Корлина. Анри де Верг говорил о ней.

— Мой ученик кровно в ней заинтересован, — улыбнулся маг. — Особенно сейчас, когда у него появился такой соперник. К сожалению, когда я в последний раз видел Корлина, здесь творилось такое, что, как сказал бы Марек, «ни в сказке сказать, ни подушкой отмахаться». Ордена еще не было, маги убивали друг друга на каждом шагу, на стороне драконов оставалась добрая дюжина чародеев. Сумасшедшее время, одним словом. Корлин, разумеется, наотрез отказался покрыть себя неувядаемой славой.

— И… вы не знаете, где?..

— Нет. Я даже не знаю, была ли у него семья. Так что ваши с Эйлин занятия и штудии Анри в библиотеке — наша единственная надежда.

— Эйлин говорила, что после войны на стороне драконов не осталось никого… из нас, — с усилием закончил я. — Все маги ушли в орден или зареклись иметь дело с драконами. Я не понимаю… почему?

Маг не ответил и не обернулся, разом сгорбившись. Пальцы, чуткие, как у слепого, ощупывали перила, словно насест над пропастью.

— Так или иначе, вы узнаете… — глухо начал он. Откашлялся и продолжил: — Вы видели де Вельера в камере. Он не дракон, не маг. Но в нем есть стержень, которому позавидовали бы иные драконы.

— Он верит.

— Да. Вера, верность — ключевые слова, пожалуй. Он умрет за Вельера, если понадобится. У нее был этот стержень.

— У нее?

— Аркади. Когда меня допрашивали в подвалах замка Вельер… — он дернул плечом. — Кто-то должен был этим заниматься. Подавать клещи, загонять иголки… или просто, не утруждая себя, работать огненными лезвиями. Она это умела.

Я вспомнил историю, что рассказала мне Лин. Марек и маг по имени Дален спасли девушку от дракона Вельера, но сами оказались между молотом и наковальней, и с ними случилось… что?

Кажется, я сейчас узнаю ответ.

— Аркади была магом?

— Лучшим магом на службе у Вельера. Впрочем, на службе — не то слово. Она верила своему повелителю, верила в него и могла, пожалуй, оправдать любой его поступок. Мы много разговаривали во время допросов, как вы понимаете, — он запрокинул голову. — Я бы даже сказал, что мы подружились.

По спине пробежала дрожь.

— Знаете, мне страшно.

— Слышать подобное? Да, я бы тоже испугался. Так вот, она верила, но я верил тоже. Я убедил ее. Я не знаю, как, не помню: те недели стоили мне первых седых волос. Но она дала мне убежать, а год спустя, когда всем стало ясно, что грядет война, стала рядом со мной. За ней пришли другие. Мы основали орден в Галавере, род Рист был изгнан…

Он снова замолчал.

— Вы представляете, что это означало для нее? Не просто нарушить клятву, но выгнать из дома свою… семью? Тех, кто дал ей приют?

— Да, конечно, — бесцветным голосом отозвался я. — Более чем.

Маг остро посмотрел на меня.

— Нет, вы понимаете. Я вижу, что… Неважно. История подходит к концу. Мы праздновали победу, основание ордена, я мечтал о новом имени для нее. Аркади — это ведь драконье имя. Настоящее она получила в какой-то пеплом засыпанной деревне, где односельчане едва не повесили ее на площади.

В этот раз он молчал почти три минуты.

— А за день до церемонии, — обыденным тоном закончил он, — она покончила с собой. Настоящего ее имени я так и не узнал.

— Аркади… — пробормотал я. — Но лишить себя жизни? Может быть, несчастный случай?

— Петля, табурет, ведро воды. Больше ни один маг не предлагал драконам свои услуги, — сухо произнес маг. — В каком-то смысле нас признали отверженными. Аркади де Вельер, Марек, Анри де Верг — мы ведь предатели, Квентин.

— Мне не кажется, что отвернуться от Вельера — предательство, — тихо сказал я. — Они ему не помогли. Это другое.

— Не имеет значения. Марек не любит вспоминать о нем, а Аркади больше нет.

Он провел рукой по перилам. Словно откликаясь, в другом конце галереи скрипнула доска.

— Мы — орден. Драконы сохранили общность, род, и, пожалуй, это единственное, чему стоит у них позавидовать. Мы выставили другой стержень: откровенность, знания. Собственно, мы мало чем отличаемся от драконов: нас спасает лишь репутация. Аскеза, наставничество, служение — орден держится на них, но достаточно одного сибарита и властолюбца, чтобы все полетело в пепел.

Он внимательно посмотрел на меня.

— Понимаете?

— А происхождение вашего ученика, Анри? — Я поднял бровь. — Не угрожает ордену?

— Это трагедия Анри и только его. — Он откинул со лба воображаемую прядь волос. — Честно говоря, она мало чем отличается от драмы любого ребенка, выросшего без отца или матери.

— Но мы можем соврать и сказать, что таких детей много, — я развел руками. — Разве не этого хочет Анри де Верг? Драконы легковерны, крикнешь: «Смотрите, крылатые: мы — ваши братья!» — глядишь, и угроза войны исчезнет с горизонта!

— А вы не любите ложь, — кивнул маг. — Я тоже. Но, во-первых, у нас нет доказательств, а во-вторых, вы помните, как ребенком отвечали на плохие новости?

— Сначала не верил. Потом злился.

— Любое общество, любая группа огрызается так же. И чем больше группа, тем младше ребенок. Если сообщить подобную новость всем драконам, ответом будет дикий рев. И, поскольку наш младенец умеет за себя постоять, стена пламени до неба. От Галавера останется груда расплавленных камней.

— Не ожидал такого ответа, — помолчав, признался я. — Вы говорили об этом с Анри?

Он покачал головой.

— Чем ему заниматься, он решает сам.