— Ты в этом нуждаешься, я же вижу.

Конечно, я отказался. Все, сил больше нет, заканчиваю. Надеюсь, вам не очень тяжело.

* * *

Мы едем уже семь дней. Как это ни удивительно, но я начал привыкать к коню. Мне даже нравится на нем ехать, правда, только с утра — вечером устаешь ужасно. Впрочем, устают все, даже асен. Его зовут Эрвинд. Как я понял из разговоров, тарды дали ему самую опасную лошадь и теперь ждут, когда он с нее свалится. А он все не падает, я так думаю, он это им назло.

Я все время думаю о вас, но чем это вам поможет? Придется сделать все, что они потребуют. Думаю, я и тогда не вернусь — они убьют меня, я слишком много знаю, а узнаю еще больше. Но это не важно, вас они все равно отпустят.

Мы, цереты, поступили очень мудро, мы не лезем в войны, мы живем так, как жили наши деды, платим налоги — и нас никто не трогает (хотя, как видишь, бывают исключения). И я вот думаю, что же происходит там, у асенов, если тарды так звереют? Посол, господин Арнульф, говорит, что асены не платят налоги, что они — лисье племя и все сплошь колдуны. Они не уважают Императора, а их королева — лгунья, и ее надо убить. Я спросил про асенов у Эрвинда, он улыбнулся и сказал:

— Приедем — увидишь. Теперь уже скоро.

* * *

Мы едем почти месяц и только подъезжаем к Лайе. Я спросил у Эрвинда, почему мы так долго едем, он пожал плечами и ответил:

— Не знаю. Наверное, господин посол не спешит. Раньше осени ему в Лайе делать нечего. В прошлый раз я доехал очень быстро.

Я спросил его, что за прошлый раз, но он перевел разговор на погоду. Погода действительно ужасная. Сейчас середина лета, солнце жарит так, что лошади не хотят утром выходить из конюшни, а днем на привале удирают в кусты и там прячутся. Слепни, мошка, комары — еще немного и живьем съедят. Но зато рядом с лошадьми совершенно безопасно: они такие большие и горячие, что на людей насекомые не обращают внимания. И дороги просохли. Представляю, что здесь делается весной и осенью, если даже сейчас приходится объезжать отдельные лужи.

Мы с Мраком привыкли друг к другу. Он очень добрый и ласковый, только меня совершенно не уважает.

* * *

Сегодня наконец въехали в Лайю. Эрвинд говорит, что таким аллюром нам ехать не меньше месяца. Асены меня просто шокируют: мы остановились на ночлег в доме одного из их главных людей, потому что в этом городе нет гостиницы. Оказывается, у них можно проситься на ночлег в любой дом, а в гостиницах ночуют только те, кто не в ладах с законом. Мне этого не понять. Что это за дом, если каждый может в него войти?

* * *

Я здесь вообще ничего не понимаю. Это не люди, это я не знаю что. Начать с того, что они все поголовно одеваются, как дети. Цветов, приличных взрослому человеку — белого, черного и серого, — они не носят совсем. Я думал, это только Эрвинд так, назло тардам. Нет. Это у них так принято. Такие яркие, что их видно издалека. Асена никогда не перепутаешь с тардом. Тарды тоже одеваются пестро, но куда им! На асенов, как ни странно, смотреть довольно приятно, они как будто родились вот так одетыми. У тардов все слишком — слишком громоздко, слишком много золота и камней…

Но это все мелочи. Гораздо интереснее то, что тут происходит каждый вечер и утро. Мы приезжаем в какой-нибудь асенский дом (все равно какой, везде одно и то же) — не хватает одного столового прибора и одного стула — для Эрвинда. Посол делает выговор хозяину, все мгновенно появляется. Тогда почему не сразу? Эрвинд всегда забирается в угол, асены его словно не видят. Утром не вычищены только его сапоги. За завтраком история с прибором повторяется. Посол жутко сердится, все извиняются, Эрвинд смотрит в пол — в общем, сумасшедший дом.

А сегодня утром произошло нечто. Выходим после завтрака, все лошади оседланы, Эрвиндовой — нет. Она пасется на лугу неподалеку. Посол в гневе, требует, чтобы ее немедленно привели, хозяин что-то кричит своим работникам, те бестолково носятся по двору, тыкаются во все углы, на лицах недоумение: куда же она запропасти-лась?

Я спрашиваю у Эрвинда:

— Что случилось?

Он мне отвечает:

— Они ищут лошадь, но никак не могут найти. Господин посол говорит, что она на лугу.

Похоже, его это все забавляет. Я говорю:

— Она же действительно там.

Он мне заявляет:

— Да, она там, но, если господин посол говорит, что она там, она была бы там, даже если бы там ее не было.

Ну как это понимать? И такое чуть ли не каждый день. Может, они не могут простить Эрвинду его службу тардам? Не знаю. Знаю только, что так нельзя. Ведь служит он очень странно. Когда господин посол его зовет, Эрвинда никогда не могут найти.

Я очень скучаю по тебе и детям. И вообще я уже очень устал. Эти тарды сами не знают, чего хотят, но каждый раз что-нибудь новое. Лечу я сейчас в основном похмелье. Страшная болезнь. У них по утрам болит все, они злы, посол мечтает кого-нибудь вздернуть, а асены еще и ведут себя по-идиотски. Удивляюсь, как это еще никого не зарезали. Очень хочу вас увидеть.

* * *

Сегодня наконец доехали до Аврувии. С этим днем по кошмарности может сравниться только тот, когда нас разлучили.

С самого утра началась беготня. Только мы выехали, кобыла Эрвинда разыгралась, стала носиться по кустам, прыгать через ямы, и, несмотря на свое мастерство, Эрвинд вылетел из седла, к восторгу посольства и асенов. Он упал и лежал так тихо, что я не на шутку испугался. Я начал проверять, все ли кости целы, он страшно ругался по-асенски. Я сказал ему, что все в порядке. Он жалобно посмотрел на меня и спросил:

— Что, и не вывихнуто ничего?

У него был такой несчастный вид, что я сказал послу:

— Необходимо хотя бы день отдохнуть.

Посол сумрачно взглянул на меня и заявил:

— Если после обеда он не сможет ехать, я привяжу его к хвосту твоего коня.

Эрвинд долго меня благодарил, уверял, что после обеда он будет лучшим наездником в Империи, потом улыбнулся и как-то удивительно мягко сказал:

— Понимаешь, я бы в жизни не упал с этой малолетней идиотки, но асены, в сущности, такие милые.

Один из образцов его глубокомыслия. Правда, на этот раз он соблаговолил объясниться:

— По правилам хорошего тона асены Аврувии обязаны встретить посольство бурной радостью и ликованием, но от них этого не дождешься. Значит, господин посол будет с самого начала жутко зол, и ничего хорошего Лайе не светит. А так он будет зол только на нас с тобой.