– Бродягу, – разъяснил полковник. – Бродягу и преступника.

– Абрека Мусу? – снова спросил Казбек.

– На вашем языке, может, это так называется, – усмехнулся Шумяков. – А на нашем – бандит.

– Наш Муса пропал, – вздохнул Казбек и пальцем указал в потолок, в небо. – Совсем пропал.

– Как так? – искренне удивился Шумяков. – В каком это смысле?

– Люди на дороге говорят, – правдиво глядя, сказал Казбек, – галбац его растерзал.

– Какой «галбац»? – собрав лоб в складки, спросил Шумяков. – Что это?

– Волк, – ответил Казбек. – Но с гривой. Наш гривастый волк.

Услышав эту новость, Шумяков приумолк. Охотой полковник не увлекался, предпочитая ей дачное огородничество, но в рассказах, не всегда достоверных, заядлых сослуживцев-охотников такой зверь не всплывал никогда.

– Лев, что ли, такой? – осторожно разведал Шумяков.

– Не лев, – сказал Казбек. – Волк. Но тоже лев.

– Ах, вот что… – Полковник Шумяков поднял руки и, с размаху грохнув кулаками по столу, перешел на крик: – Ты мне голову не морочь, дурак чертов!

– Он нашего Мусу растерзал, – ничуть не испугался Казбек. – Так люди говорят на дороге.

– «Люди говорят»… – повторил Шумяков. – А ты сам этого волка видал?

– Я сам не видал, – сказал Казбек. – Он у нас не водится, он выше водится, под самым снегом.

– А кто ж его видал? – снова разведал Шумяков. – Назвать можешь?

– Он на Вали Алиева напал, – ответил Казбек, как об обычном. – В реку его скинул.

– А это кто такой? – спросил Шумяков.

– Как кто! – удивился Казбек незнанию полковника. – Вали Алиев, наш борец. По вольной борьбе чемпион. Они боролись, и галбац скинул нашего Вали Алиева в реку.

– Чемпион утонул, что ли? – продолжал допытываться полковник.

– Зачем утонул! – отмахнулся Казбек. – Выплыл.

– Жив, значит, – сказал Шумяков. – А где живет?

– В Чиндахе, – ответил Казбек. – К нему потом корреспондент приезжал, из Москвы. Журнал «Юность» знаешь? Оттуда.

Журнал «Юность». Скажи этот чучмек в шапке, что к раненому борцу приезжал корреспондент газеты «Правда», Шумяков не поверил бы ни единому слову из этой дикой истории о волкольве. Но «Юность» – этот рассадник антисоветских идеек, до которых так охоча нынешняя ненадежная молодежь! Откуда чучмек вообще знает об этом вредном журнальчике, который ответственному руководству давно пора закрыть, а сотрудников разогнать и пересажать! Но руководство проявляет зачем-то слабину, велит приглядывать за этими вшивыми писаками, но никого не трогать. Оттепель, видите ли, новый подход! А в оттепель все плывет, вся крепежка едет… Может, действительно приезжал корреспондент писать про эту зверюгу? У Николая Шумякова просто в голове не укладывалось, что тупой как валенок дорожный рабочий из местных может пудрить ему, полковнику КГБ, мозги и издеваться, рассказывая интересные басни.

– А ты откуда про корреспондента знаешь? – хмуро осведомился Шумяков.

– Да он, начальник, мимо нас проезжал, – сказал Казбек, – спрашивал стариков про галбаца – не видал ли кто.

– Ну, видал кто-нибудь? – спросил полковник. Ему вдруг остро захотелось как можно скорей вернуться из этого дикого края в Москву, домой, на дачу, но и убедиться в том, что диковинный галбац вправду бродит здесь по горам, хотелось тоже. Зачем это ему понадобилось, он не смог бы объяснить.

– Старик один видал, – сказал Казбек. – Ночью.

– Как он ночью мог что-нибудь разглядеть, – в поисках правды вновь повысил голос полковник, – этот старик!

– Он орехи грызет, – объяснил Казбек зоркость горного старика.

– Какие орехи? – с притаенным интересом спросил полковник Шумяков, испытывавший в последние годы нарастающую слабость зрения.

– Грецкие, – ответил Казбек. – Каждый день шапку целую съедает, в лесу собирает и ест. От этого глаза становятся ясные, и он в темноте видит.

Отпустив Казбека, Шумяков отправил в Москву запрос на заключение эксперта: водится ли в горах Кавказа хищное животное галбац, похожее на волка, но с львиной гривой. Экспертиза была получена без задержки от известного ученого, доктора зоологии профессора Вадимушкина, по получении засекречена и приобщена к следственному делу. Вот она: «Наличие запрашиваемого животного определяю как возможное. Во второй половине прошлого века на территории Персии изредка встречались львы. Отдельные особи этого опасного хищника могли мигрировать на Кавказ, расселиться там в труднодоступных высокогорных лесах и сохраниться по сей день». Коротко и ясно.

Реваз Бубуев, заслуженный директор санатория «Самшитовая роща», парил над событиями, как орел над горным кряжем. Но и заслуженных руководителей с переходящим Красным знаменем достает иногда удар беспечной судьбы; Реваз об этом не забывал и парил с оглядкой.

Попытка зазвать в гости, в Рощу, московского полковника закончилась неудачей: Шумяков и на пушечный выстрел не желал приближаться к источнику туберкулезной заразы и ответ его был лаконичен и сух: «Занят». Бубуев и не подумал отчаиваться – он и без приглашения отправился в Эпчик знакомиться с приезжим громовержцем из Большого дома.

Кагэбэшник понравился Бубуеву: он не орал, не стучал кулаками и не топал ногами, а мягко, по-отечески журил и пенял за недогляд во вверенном ему, доктору, хозяйстве. Недогляд привел к нарушению нормативных правил, коллектив проявил неустойчивость и разболтался. Некоторая его часть, умственно неполноценная в силу неизлечимой болезни, пошла на преступление. Ну, почти на преступление… Тут Бубуев незаметно вздохнул и проглотил стоявшую комом в горле слюну: угроза немедленного закрытия санатория и отправка его, директора, в лагерь как будто миновала. А Шумяков продолжал с партийных позиций: коммунисты санатория должны покарать отщепенцев и решительно от них отмежеваться. Бубуев ушам своим не верил: как, московский полковник никого, ну совсем никого не арестует? Зачем он тогда приехал из Москвы? А полковник вел свою умную линию: к распоясавшимся больным, не совсем, как видно, уравновешенным людям, следует применить административные меры, чтоб они сделали персональные выводы. Чтобы пятно не легло на все лечебное заведение, чтоб другие больные, ни в чем не повинные, поскорей выздоравливали и возвращались к полезному труду, к строительству коммунизма. А этими негодяями, не успевшими еще нанести тяжкий вред советской власти, должен заняться он, доктор Бубуев, – их судьба в его руках. Как коммунист и советский человек он примет единственно верное решение.

– Всех выпишу! – привстав со стула, прорычал Бубуев. – Вырву заразу из здорового коллектива!

Чистка – это чугунное слово, это сокрушительное понятие висело в свое время над союзом нерушимым республик свободных подобно туче, набитой камнями. Граждане, проживая по своим местам, ожидали прихода чистки, как ждут огнедышащего дракона: придет, никуда не денется и от него никуда не деться. И полетят головы с плеч…