— Ты должна поверить мне, любимая, — негромко произнес я. — Но я не могу рассказать тебе.

— Но почему ты не можешь рассказать?

Этот вопрос — один из самых трудных в том, что касается Войны Забвения.

— Жюстина. — Я раскинул руки. — Пожалуйста. Поверь мне.

Жюстина прищурилась, настороженно размышляя, и я слегка опешил. Не привык видеть подобное выражение на ее лице.

Ну разумеется. Я привык к одурманенному пресыщению после того, как утолил Голод, и к пылающему желанию, когда преследовал ее, и к сокрушительному экстазу, когда овладевал ею…

Я зажмурился, сделал глубокий вдох и затолкал демона поглубже.

— Мой бедный Томас, — тихо сказала Жюстина. Она сидела за столом напротив меня, ее темные глаза источали сочувствие. — Когда мы были вместе, я не понимала, насколько это тяжело для тебя. Твой демон намного сильнее их демонов. Сильнее любого из них, не считая ее.

— Значение имеет лишь то, поддамся я или нет, — ответил я резче, чем собирался. — То есть все это не имеет значения. Расскажи мне, Жюстина. Пожалуйста.

Она обхватила себя руками, прикусив нижнюю губу.

— Рассказывать почти нечего. Она велела сообщить тебе, что по обычным каналам получила известие о том, что в город прибыла Леди Черной реки. — Жюстина открыла портфель. — И что ты поймешь, с кем имеешь дело. — Она достала большую фотографию и подтолкнула через стол ко мне. Изображение оказалось, зернистым, но достаточно крупным, чтобы различить решительную молодую женщину, садящуюся в такси в аэропорту О'Хара. Судя по отпечатанному на фотографии времени, сделана она была сегодня утром.

— Да, — негромко произнес я. — Я ее знаю. Я считал ее мертвой.

— Лара сказала, что эта женщина захватила ребенка, — продолжила Жюстина. — Хотя не объяснила, откуда ей это известно. А еще сказала, что целью является поиск того, кто принесет ее делу большую пользу.

Когда Жюстина достала вторую фотографию, мой желудок болезненно заныл.

Эта фотография была простой: коридор, дверь с окном из матированного стекла, на двери — неброская черная табличка:

«ГАРРИ ДРЕЗДЕН ЧАРОДЕЙ».

Дверь была закрыта, однако я мог различить высокий женский силуэт, стоявший лицом к еще более высокой худощавой мужской фигуре.

Судя по дате, фотографию сделали меньше двух часов назад.

Итак.

Лара все-таки пыталась сделать мне одолжение. Она защитила Жюстину общими словами. А я медлил, подстригая волосы и потворствуя своему Голоду и подозрениям, в то время как Стигийские Сестры втянули моего брата в замысел вернуть одну из своих кошмарных дам.

Жюстина никогда не была глупой. Даже находясь под моим влиянием, она полностью отдавала себе отчет в том, что делает.

— У него проблемы, да?

— И он об этом даже не подозревает, — тихо сказал я.

Она задумчиво поджала губы:

— А ты не можешь ему рассказать. Как и мне.

Я беспомощно посмотрел на нее.

— Что ты собираешься делать? — спросила она.

Я натянул кожаные перчатки и, подойдя к ней, нежно сжал ее руки. Затем повернулся к двери.

— Если он думает, что помогает ей, а ты вмешаешься, он не поймет, — сказала Жюстина. — Как ты объяснишь ему это, Томас?

Ненавижу быть венатором.

— Я не буду объяснять, — тихо ответил я.

Затем мы с демоном вышли из квартиры, чтобы продолжить многовековую тайную войну и помочь моему брату.

Оставалось только надеяться, что два этих занятия не окажутся взаимоисключающими.

3

Жюстину ждал водитель, ездивший вокруг квартала. Она вызвала его. Держа за руку, я проводил ее до лифта. Мы молчали. Но когда приехал лифт, она улыбнулась мне и поцеловала мои пальцы сквозь перчатку.

Затем она исчезла.

Технически выражаясь, внутри меня всегда существует огромная дыра — там живет Голод.

Поэтому я сказал себе, что разницы никакой нет, и вернулся в квартиру, чтобы поработать.

Исключительно для очистки совести я попробовал позвонить Гарри домой и в офис, однако дома никто не взял трубку, а в офисе включился автоответчик. Я оставил сообщение, что должен поговорить с ним, но сомневался, что когда Гарри его получит, от него будет какой-либо прок. Поморщившись, я достал из кармана мобильный телефон и положил на кухонный стол. Не было смысла таскать его с собой. Технологии плохо сочетаются с магией. Двадцать — тридцать минут в компании недовольного жизнью Гарри прикончат мобильник — а если он начнет швыряться заклинаниями, времени уйдет и того меньше.

Мои собственные способности не представляли для мобильника особой угрозы, но когда я сплету поисковое заклятие, чтобы обнаружить братца, прием все равно пойдет к чертям.

Гарри весьма поэтично относится к магии. Вечно твердит о том, как она рождается из твоих чувств и что это глубинное воплощение природы твоей души, а поверх вываливает полубожественную-полубезумную философию значимости ответственного отношения к магии, слепленную из высказываний святых и супергероев комиксов. Если дать ему волю, он может трепаться об этом круглосуточно.

Возможно, в случае Гарри это не лишено смысла. Однако в случае всех прочих о магии нужно знать только одно: это умение. Любой может освоить его, в той или иной степени. Немногие способны достичь действительно высокого уровня. Это требует постоянной практики и спокойствия, от этого устаешь, у тебя болит голова и начинаются мышечные спазмы, а все окружающие, включая домашних питомцев, жаждут поделиться с тобой своим мнением по поводу того, где именно ты ошибаешься.

Гарри — мастер своего дела, как если бы, скажем, получил докторскую степень в МТИ, Гарварде или Йеле либо магистерскую в Оксфорде. Я же по сравнению с ним шесть месяцев отходил в техникум — то есть пропустил напыщенный треп и сосредоточился на полезных, работающих вещах.

Я потратил на пару минут больше, чем потратил бы Гарри, но использовал серебряный амулет-подвеску, который мама подарила мне в пять лет на день рождения, чтобы создать связь с амулетом Гарри, потрепанной копией моего.

Ранняя весна в Чикаго — время психически неуравновешенной погоды. Эта весна выдалась мягкой, и к тому времени как я сотворил поисковое заклятие, чтобы найти своего маленького братишку, наступил приятный свежий вечер.

Я держал серебряный амулет в правой руке, обернув цепочку вокруг костяшек пальцев и оставив несколько дюймов над подвеской свободными. Амулет мерно раскачивался вперед-назад в одном и том же направлении, словно под действием крошечного гироскопа, вне зависимости от того, куда я поворачивался. Я заплатил целое состояние за парковку «хаммера» — и не зря потратил деньги. Сейчас я шел за амулетом и направляющим его заклятием через Миллениум-парк.