23

Тиниан

Острие кинжала вонзилось в плоть Бога с удивительной легкостью, и Тиниан мог только удивляться, почему он не попытался сделать это раньше. Было множество моментов, когда он был достаточно близок к Богу. Долгие собрания совета, прогулки по саду под крики, доносившиеся из города внизу, ужасающие зрелища, на которые он был вынужден смотреть, пока Бог судил и казнил сотни людей.

Слово «убийство» всегда оставляло у него во рту неприятный привкус. Где вежливость в убийстве? Золотой Совет гордился тем, что мстил за обиды золотом, а не сталью. Убийство было аморальным и беззаконным. Теоретически, конечно. В данный момент Тиниан не мог вспомнить, почему это должно было быть так.

Скольких можно было бы спасти, если бы он просто вонзил кинжал в сердце Стефана в ту ночь, когда вернулся?

Бог. Не Стефан. Тиниан повидал достаточно, чтобы понять, что то, что обитало в этом теле, уже давно не было человеком. Он не совсем верил, что это был перевоплощенный бог, но у него определенно не было моральных угрызений совести или человеческих чувств.

Несколько мгновений экстатическое пение продолжалось, неуместное, фанатики не подозревали о том, что произошло. Момент, казалось, застыл во времени. Последователи качались и бормотали молитвы, звуки ударов плетей и вскрики эхом разносились по залу, а кровь заливала обнаженную грудь Бога. Хотя вокруг него было какое-то движение, Тиниан был совершенно неподвижен, с вытянутым кинжалом и рукой Бога, стиснувшей запястье Тиниана, с широко раскрытыми от удивления глазами над изуродованным, искаженным лицом.

Огонь Луки оставил шрамы, вспомнил Тиниан. Тело Стефана, сосуд Бога, никогда не было непроницаемым. Он должен был сделать это раньше.

Бог резко отшатнулся, и нож выпал с ужасным звуком. Из раны хлынула кровь, и Бог посмотрел на Тиниана с крайней ненавистью — и, как ни странно, с чувством триумфа.

Последователи не увидели ничего странного в окровавленном ноже Тиниана. Многие из них сжимали ножи, надеясь соблазнить Бога, чтобы он насытился их кровью. От ненужности этого Тиниана мутило. Они видели кровь, но ничего не сделали.

Но Миккел знал. Миккел сразу понял, что это должно означать.

— Хватайте этого человека! — его крик был высоким и паническим. — Заприте комнату!

Тиниан выпрямился с насмешливым смехом.

И увидел, что глаза Бога не тускнеют и не темнеют. Кровь все еще текла из раны, почти заливая его обнаженное тело, но он все еще стоял. Он не рухнул на пол. У него не было замедления дыхания.

Он не умер.

Тиниан побежал.

— Альберто! — он развернулся и побежал к одному из дверных проемов, искусно вырезанных в стене, протягивая руку, чтобы побудить Альберто и Ориану бежать к нему. Стражи, незнакомые с залами совета, подошли к большим дверям в конце комнаты, чтобы преградить им путь, и не успели они добраться до группы, как Тиниан рванул потайную дверь и побежал по извилистым коридорам.

Коридоры были узкими, предназначенными для скрытного побега. Дети спотыкались, когда Тиниан подталкивал их вперед, отдавая краткие команды на каждой развилке.

Он не мог удержаться от того, чтобы оглядываться на бегу, из-за чего он замедлялся и спотыкался. Он проклинал себя за это, но не мог выкинуть из головы образ этих глаз: холодных и безжалостных, живых, какими не должны быть. Будто стекающая кровь показала правду о том, что жило в этом теле.

Он был богом.

И Тиниан попытался убить его.

Его разум кричал, что он мертв, что нельзя сражаться с богом и остаться в живых. Поэтому бежать не имело смысла. Какой он был дурак, если думал, что мог обогнать бога, который не умер, когда пролилась его кровь?

Но почему-то он продолжал двигаться. Даже когда ему казалось, что он слышал шарканье шагов позади себя и представлял себе, какой ужас мог быть там, одержимый местью, он продолжал бежать. Даже когда он услышал далекий лязг стражей, ищущих другие двери, ведущие в скрытые туннели, он продолжал бежать.

Но помощь была уже в пути. Он слышал гром шагов в коридорах и благодарил за это всех богов, которые были. Дети отшатнулись, испугавшись, и он толкнул их вперед сильнее, чем хотел. Он устал от бега, от того, что собирался сделать то, что должно быть сделано, от осознания того, что он будет мертвецом, когда все это закончится.

— Продолжайте, — прошипел он.

— Но, сэр… — даже сейчас Альберто был вежлив.

У него не было времени на большее, прежде чем отобранные Тинианом солдаты вышли из соединения туннелей. Они отсалютовали Тиниану и позволили ему пройти в центр группы, прежде чем все снова отправились в путь. Туннели здесь были шире и вели к нижним этажам замка.

Но кто-то мог это знать. Кто знал, сколько из них либо обратились на сторону Бога, либо с ужасом признались в том, что знали? На каждой развилке солдаты отделялись от группы, заполняя звуком все туннели, так что никто из преследователей не мог с легкостью определить, куда ушла группа.

Тиниан продолжал бежать, делая повороты, которые выучил наизусть, и начал подниматься. Он поднимался по узким лестницам и петлял, изгибаясь, следуя какой-то логике, известной только строителям. Его дыхание сбивалось, и он сожалел, что не мог оценить красоту вокруг себя. Даже эти коридоры были изысканно отделаны красивой каменной кладкой.

Все его мышцы горели, когда он карабкался на крышу, поднеся палец к губам, призывая остальных молчать. Сработал ли их обман?

Он открыл дверь на крышу и вышел.

Бог отвернулся от того места, где стоял, и посмотрел на город. Он не оделся. Рана каким-то образом все еще кровоточила. Тиниан вспомнил последователей, которых дракон поглотил непосредственно перед тем, как Тиниан ударил его ножом, и с трудом подавил тошноту.

— Привет, Тиниан.

Все на крыше шарахнулись от этого голоса. Казалось, он пришел из далеких эпох. Это был голос не человека, а бога. Как они когда-либо принимали его за кого-то другого?

Прежде чем Тиниан смог позволить себе как-то иначе отреагировать, он вскинул руку и выпустил в воздух крошечный шарик. Он взмыл вверх, сверкнул, когда начал падать.

С тихим чириканьем, едва слышным с того места, где они все стояли, он взорвался магической силой, посылая дождь голубых искр на улицы внизу.

— Владыка, — Тиниан знал, что его голос был полон презрения.

— Где малявки? — Бог подошел к нему, его лицо озаряла улыбка.

Тиниан отступил в сторону, чтобы показать солдат позади себя.