РЕВОЛЮЦИЯ

Единение царя с народом, начавшееся в первые дни войны, продолжалось очень недолго. В связи с нарастающим духовным напряжением, вызванным тяжелым положением на фронтах, постепенно обострялись впечатлительность и недовольство интеллигентных классов общества, что и породило в нем вследствие злосчастного направления нашей внутренней политики оппозиционные течения, перешедшие в конце концов в революционные настроения.

Вместо того чтобы стараться, елико возможно, поддерживать в обществе столь необходимые для успешного хода войны стремления к единению духовных сил народа с его верховным правлением, правительство и главным образом престол своими деяниями, наоборот, все больше и больше углубляли возникшую вскоре после начала войны между ними пропасть.

Допущенное со стороны престола влияние на управление страной в столь тяжелый период ее истории распутинской клики и борьба верховной власти с Государственной думой, так или иначе олицетворявшей творческие силы страны, к патриотической помощи коих верховная власть не только упорно считала не нужным, но и даже вредным прибегнуть, имели фатальные последствия для будущего России.

Нежелание призвать в столь тяжелый час к содействию власти общественные силы, а наоборот, борьба с ними привели все патриотически настроенное русское общество в крайнее отчаяние, чем и объясняется столь быстрый, можно сказать, молниеносный успех революции.

Много уже было написано о Распутине, и было бы излишним возвращаться к описанию и оценке той трагической роли, которую сыграл он в истории России. Здесь хочу лишь упомянуть о том глубоком влиянии, которое имела «распутиновщина» на умонастроения и духовные переживания личного состава Ставки.

Всем нам, конечно, было известно то положение, которое занял в царской семье этот презренный негодяй, влияние коего на государыню и государя не могли ослабить даже представленные документально-фотографические доказательства его низкого разврата. Мы знали об определенном вмешательстве Распутина и сплоченной вокруг него корыстолюбивой и бесчестной клики в дела управления государством и в назначения на высшие государственные должности. До нас доходили и распространившиеся в 1916 г. в русском обществе слухи о связях распутинской клики с тайными германскими агентами, в связи с чем появились необоснованные обвинения государыни, немки по происхождению, в измене.

В таких условиях упорная защита государыней и государем Распутина и его клики оскорбляла наше национальное достоинство и вызывала среди всех нас, так же как и среди всей патриотически настроенной части русского общества, глубокое возмущение.

Столь велико было тогда это возмущение, что даже теперь, когда все безвозвратно минуло и когда с годами улеглись страсти, оно при воспоминании об этом трагическом прошлом закипает с прежней безмерной силой.

Упорная борьба престола в столь тяжелое для страны военное время с Государственной думой вызывала в нас сильную тревогу за будущее. Хотя, конечно, нельзя отрицать и того, что часть радикально или, вернее, революционно настроенных членов Думы преследовала не патриотическую, а партийную цель — воспользоваться войной для свержения власти. Однако значительное большинство думцев имело перед собой лишь патриотическую цель: помочь власти добиться победы в войне. Но, видя систематическое нежелание власти прибегнуть в тяжелый час к помощи олицетворяемых Думой творческих сил страны и опасаясь того вредного и растлевающего влияния, которое имела на государственные дела распутинская клика, патриотическое большинство заняло оппозиционное положение, перешедшее после насильственного акта роспуска Думы в начале 1917 г. в справедливое возмущение, которое окончательно оттолкнуло ее, а вместе с ней и все русское общество от престола и правительства.

Мы же в Ставке отдавали себе отчет в том, что в обстановке Первой мировой войны, когда сражалась с врагом не только армия, но и весь народ, успех мог быть достигнут лишь в обстановке полного единения народа с властью и полного использования всех, без исключения, творческих сил страны. Мы ясно сознавали, что в этих условиях несогласие, а тем более открытая борьба власти со страной неминуемо должны привести к катастрофе, поэтому, опасаясь за судьбу дорогого нам отечества, с неодобрением и тревогой относились к внутренней политике верховной власти.

Так как государь горячо любил Россию, упорство, с которым он вел гибельную для нее внутреннюю политику, требует объяснений, чтобы не быть неправильно истолкованным. Не подлежит, конечно, сомнению, что Николай II не питал никаких симпатий к прогрессивным идеям в деле управления государством и не только недоверчиво, но даже враждебно относился к носителям и распространителям этих идей. При своем религиозном мистицизме он твердо верил, что власть ему дана Богом и что его долг состоит в том, чтобы сохранить ее неумаленной. Вследствие этого он отвергал всякие попытки самодеятельности и инициативы общественных сил, видя в этом посягательство на свою власть, и не останавливался перед тем, чтобы вступать с этими силами в борьбу.

Однако при объяснении того крайнего упорства, с которым государь вел эту борьбу, нельзя удовольствоваться лишь ссылкой на его религиозный мистицизм, так же как нельзя искать причину этого упорства в недостатке умственных способностей, ограничивающем его понимание.

Его дед, император Александр II, и особенно его прадед, император Александр I, были не менее, чем он, мистически настроены и не отличались особенными умственными способностями. Однако их пониманию были доступны передовые идеи, и к некоторым из них они прислушивались.

Основная причина такой разницы между ними и императором Николаем II заключалась в разнице воспитания, в различии взглядов среды, в которой они вращались, и в характере влияния на них их близких.

На психологии и идеологии императоров Александра I и Александра II неизгладимый отпечаток оставили их воспитатели швейцарец Лагарп и поэт Жуковский, носители не только передовых, но даже — что касается Лагарпа — революционных идей. Оба императора, и особенно Александр I, окружали себя либерально настроенными людьми и вращались в кругу высокоинтеллигентных личностей.

Будь у императора Николая II в его молодости такие же воспитатели, ему, так же как и им, было бы доступно правильное понимание блага России и он не вел бы с русским обществом такую ожесточенную борьбу, как это было в Первую мировую войну. Но, как известно, императора Николая II не готовили к занятию престола и его воспитание не отличалось от воспитания представителей консервативно настроенного русского дворянства. При этом он вращался исключительно в кругу гвардейских офицеров, среди которых господствовали подчас даже ретроградные понятия о государстве и самодержавной власти.

Излишне здесь доказывать, какое решающее влияние имеет на мировоззрение человека среда, в которой он вращается.

Неоткуда было в психологии императора Николая II зародиться и развиться либеральным взглядам на дело правления государством. Воспитание и среда, в которой он вращался, наоборот, способствовали лишь развитию и укреплению зарожденных в нем религиозным мистицизмом ретроградных идей.

Но это еще не все.

Императоры Александр I и