— Помогите! Во имя Нее, помогите мне!

В доме кто-то заплакал.

— Убирайся, — раздался раздраженный мужской голос.

Шум охоты почти не доносился через пустошь; теперь он усилился и начал приближаться.

— Катись отсюда, сука! — заорал внутри дома хозяин.

Локридж попытался вышибить дверь, но она была слишком прочной. Больно ударившись, он отлетел назад.

Шатаясь, он поплелся по деревне, выкрикивая свои мольбы о помощи. В центре селения оказалось что-то вроде площади. Рядом с примитивным колодцем высился двадцатифутовый крест в виде буквы «тау». К нему был привязан человек; он был мертв, и вороны уже начали его клевать.

Локридж прошел мимо. Снова уже слышался стук копыт.

За деревней были поля, где, возможно, выращивали картофель. В по-прежнему ярком лунном свете он ясно увидел оставленные всадниками следы. Рядом стояла избушка — еще более жалкая, чем другие. Дверь ее со скрипом отворилась, и из нее показалась старуха.

— Эй, ты, — позвала она, — сюда, быстро!

Локридж кое-как перевалился через порог. Женщина закрыла и заперла дверь. Сквозь хриплые звуки собственного дыхания он слышал ее пьяное брюзжание:

— Навряд ли они припрутся в город. Никакого интересу — убивать загнанного человека. А Лесовик, что ни говори, тоже человек. Пусть она злится сколько влезет, если узнает. Я знаю свои права, знаю. Они взяли моего Олу, но это делает меня, его мать, священной на целый год. Никто ниже Кориоки не может меня судить, а миледи Истар не посмеет лезть к Ней с такой чепухой.

Силы понемногу возвращались к Локриджу. Он пошевелился.

— Запомни, — быстро проговорила женщина, — если ты начнешь скандалить, так мне достаточно открыть дверь и крикнуть. У меня соседи — мужики крепкие, и они будут только рады посчитаться с Лесовиком. Не знаю, сами они тебя разорвут на клочки или вышвырнут отсюда, чтобы Истар могла поохотиться, но твоя жалкая жизнь в моих руках, и лучше не забывай об этом.

— Я… не причиню… никаких хлопот. — Локридж сел, обхватив руками колени, и посмотрел на нее. — Если я могу чем-то отблагодарить… что-то сделать…

Совершенно неожиданно с удивлением он увидел, что женщина, в сущности, не так уж и стара. Ее сутулость, вылинявшее серое платье, скрюченные пальцы, обветренное лицо, наполовину беззубый рот — все это ввело его в заблуждение. Ее длинные, до пояса, заплетенные в косы волосы были еще темными, морщин было немного, глаза, хоть и затуманенные алкоголем, не потеряли своего блеска.

Обставлен однокомнатный домик был скудно: пара кроватей, стол и несколько стульев, комод и шкаф… Ну-ка, а это что? В углу, служившем кухней, было устройство, похожее на электронное, а на стене — экран видеофона; напротив — маленький алтарь с серебряной Лабрис…

Женщина вздрогнула.

— Ты не Лесовик!

— Полагаю, что нет, — кто бы они такие ни были. — Локридж приложил ладонь к уху, прислушиваясь. Своры не было слышно. Он облегченно вздохнул, поняв, что этой ночью ему умереть не придется.

— Но… но ты являешься из лесу нагишом, удираешь от них… однако выбрит и подстрижен и говоришь лучше меня…

— Скажем так: я из других краев, но я не враг. — Локридж говорил с осторожностью. — Я направлялся в эту сторону, когда наткнулся на охотников. Мне очень нужно связаться с… э-э-э… с собственным штабом Кориоки. Тебе хорошо заплатят за спасение моей жизни. — Он встал. — Ммм… ты не можешь одолжить мне какую-нибудь одежду?

Она оглядела его с головы до ног — не как женщина смотрит на мужчину, а с въевшейся в кровь недоверчивостью, которая понемногу уступала место решимости.

— Хорошо! Может, ты и врешь, может быть, даже ты сам дьявол, посланный ловить в западню бедных слоггов, но мне терять нечего. Туника Олы должна быть тебе впору.

Пошарив в комоде, она просунула ему потертую цельнокроеную блузу. Когда он взял ее, женщина погладила рукой ткань.

— Его дух еще должен быть в ней, хоть немного, — сказала она тихо. — Может быть, он помнит обо мне. Если так, я под защитой.

Локридж натянул тунику через голову.

— Ола был твоим сыном? — спросил он как можно мягче.

— Да. Последним. Болезнь унесла остальных еще в колыбели. А в этом году, когда ему едва стукнуло семнадцать, они выбрали его.

У Локриджа возникла жуткая догадка.

— Это он там на кресте? — вырвалось у него.

— Заткни пасть! — неожиданно вспылила хозяйка. — Это изменник. Он обругал Прибо, любовника миледи Истар, который всего-навсего порвал его рыболовную сеть.

— П-прости, — проговорил Локридж, заикаясь. — Я ведь сказал, что не здешний.

Ее настроение изменилось со свойственной опьянению быстротой.

— Так вот: Ола, — сказала она. — Он должен был быть Мужчиной Года. — Она начала тереть кулаками глаза. — Да простит меня Богиня. Я знаю, что его душа в счастливой земле. Если б только я могла забыть, как он кричал, когда они сожгли его.

Локридж нащупал стул, тяжело опустился на него и уставился в пустоту.

— Ты такой бледный, — сказала женщина. — Хочешь выпить?

— О Господи, да! — Какого бога он имел в виду — Локридж и сам не знал.

Она налила ему в стакан из кувшина. Вино было грубее, чем то, что он пил во дворце, но Локридж почувствовал, как его нервы и мозг обволакивает тот же покой. Ну разумеется: им нужно что-то, чтобы вынести такую жизнь.

— Скажи мне, — спросил он, — эта Истар — ваша жрица?

— Ну да, конечно. Как раз к ней тебе и нужно идти. Завтра, не раньше полудня, я думаю. Она будет на охоте допоздна и спать будет долго, и какой бы важной шишкой ты ни был, она не из тех, кто любит вставать с постели. — Слогг отпила из своего стакана и захихикала. — Вот ложиться в постель — это да, это, я слышала, другое дело. Парни не должны вроде бы болтать о весенних обрядах, но болтают, болтают…

— А эти Лесовики… Кто они?

— Что? Да ты, верно, и впрямь издалека! Это голые люди, лесные жители, мерзавцы, которые прокрадываются в деревню, чтобы спереть цыпленка, а то еще нападают на тех, кто по дурости выходит в одиночку. Право, даже не знаю, почему я впустила тебя: ведь я думала, ты из Лесовиков. Разве что, может быть, я сидела тут одна и вспоминала Олу, и… конечно, на них надо охотиться, не только для того, чтобы сдерживать, но и потому, что их душа переходит в счастливую землю… и все-таки я иногда задумываюсь: откроет ли нам когда-нибудь Богиня лучший путь?

«О да, — вяло подумал Локридж, — лучший путь существует.

Но не в эту эпоху. Я вижу это совершенно ясно. Я вижу того растерянного старого рабочего, которого знал две тысячи лет тому назад, уволенного, потому что он не умел управлять кибернетическим устройством. Что делать с лишними людьми?