Надежда почувствовала, что желудок прихватил голодный спазм, и едва удержалась, чтобы не схватить с тарелки кусок хлеба.

Преступно медленно официант расставлял приборы, наливал воду в стаканы. Чтобы не скрипеть зубами, Надежда извинилась и вышла в туалет. Она причесалась перед большим зеркалом, вымыла руки и даже слегка сполоснула лицо. Холодная вода помогла – перед глазами не стояли больше два трупа, один – с желтым лицом, другой – огромный, с окладистой бородой и большими руками.

Когда Надежда вернулась, на столе стояла уже фарфоровая супница, и официант наливал из нее в тарелки малиновый борщ. И сметана плавала в тарелке кипенно-белым островом, и посыпанная зелень выглядела на этом острове пальмами и акациями. И на отдельном блюде лежали горячие пампушки.

Потребовалось употребить всю силу воли, чтобы не наброситься на борщ с рычанием голодного тигра. Надежда съела две пампушки, потом решила наплевать на приличия и съесть третью. Когда принесли второе блюдо, она была уже в состоянии поддерживать разговор.

Впрочем, Сергей Сергеевич особенно беседой ее не утомлял, глядел сочувственно – досталось, мол, тебе не по заслугам.

– Не смотрите так, – не выдержала Надежда, – я женщина крепкая, выдержу.

– Ни минуты в этом не сомневаюсь! – сказал он серьезно. – Хоть мы и недолго знакомы, я успел убедиться, что характер у вас сильный, никому не позволите собой помыкать.

От сытной еды Надежда слегка расслабилась.

– Однако вы тоже расстроены, – сказала она. – Не сочтите меня невоспитанной, но могу я спросить…

– Отвечу! – Сергей Сергеевич тяжело вздохнул. – Вам – отвечу. Понимаете, годы мои немалые, человек я одинокий… Знаете небось мою историю…

– Сами же говорили, что город маленький и все слухи разносятся быстро, – кивнула Надежда, – слышала я про вашу трагедию, слов нет, как она меня потрясла. Конечно, вам сочувствие постороннего человека ни к чему и сострадание мое тоже.

– Отчего же… – протянул Сергей Сергеевич, – я же вижу, что вы человек искренний.

Надежда через стол коснулась его руки, они помолчали.

– В общем, человек я одинокий, но небедный, – заговорил Сергей Сергеевич, – пора, как говорится, о душе подумать. Оставить мне средства свои некому. Можно, конечно, в какой-нибудь фонд перечислить, к примеру, для детей больных. Но сами знаете, деньгами чиновники ведают, так что кто его знает, сколько моих денег детям несчастным достанется?

– Это точно… – пробормотала Надежда.

– Если уж делать доброе дело, то никому его поручать нельзя, – продолжал ее собеседник, – надо самому всем распорядиться. В общем, хотел я городу своему родному подарок сделать. Привести в порядок парк, отреставрировать имение, там музей устроить, а в парке чтобы жители отдыхали. Пока собирался, как раз дорогу решили проводить. Так что, по всему выходит, не сделать мне перед смертью доброго дела. Оттого и тяжело на сердце.

– Если бы я была самой главной, я бы вашему мэру приказала, чтобы он дорогу в обход провел, а парк в покое оставил! – горячо сказала Надежда. – Но, к сожалению, я никто.

– Спасибо, Надежда Николаевна, за порыв, – теперь уже он накрыл ее руку, затем поднес к себе через стол и поцеловал.

Капитан Зеленушкин подошел к дверям ресторана «Солонка».

У входа стоял здоровенный детина в малиновом бархатном камзоле с позолоченными пуговицами. Правда, из-под камзола торчали совершенно неуместные джинсы. Еще больше нарушала цельность образа грубая физиономия швейцара, к которой больше подошел бы китайский тренировочный костюм.

Смерив капитана презрительным взглядом, швейцар оттопырил губу и проговорил:

– У нас дорого.

– Я тебя спрашивал? – процедил капитан, пристально взглянув на детину. – Ты говорить будешь, когда я спрошу!

Он двинулся вперед, но швейцар набычился и загородил дверь своим мощным корпусом:

– У нас частное заведение! Мы можем не пускать, если нам кто не понравится!

– Гришенька, – из-за спины швейцара выглянул невысокий подвижный, хотя и полноватый человек средних лет в черном пиджаке и бабочке, – Гришенька, ну, сколько тебя учить! Ты что, не видишь, что гражданин из полиции?

– На нем что, написано? – проворчал швейцар, неохотно отступая в сторону. – Я смотрю – не наш контингент…

– Ты, Гриша, должен читать не только то, что написано! У тебя работа психологическая! Тебя здесь для чего поставили? Чтобы ты проводил фейсконтроль, а не для того, чтобы создавал фирме неприятности! – Господин в бабочке тонко улыбнулся капитану и проговорил бархатным, обволакивающим голосом: – Заходите, Иван Семенович! Молодой человек не разобрался. Мы вам всегда рады. У нас сегодня очень удачное филе-миньон с тушеными овощами…

Господин в бабочке был хорошо знаком капитану.

В определенных кругах его знали под кличкой Профессор.

Не так давно он отсидел два года за мошенничество, и сразу после освобождения за представительную внешность и хорошие манеры его взяли в ресторан метрдотелем. С тех пор ни в чем криминальном он не был замечен.

– Нет, Профессор, есть у вас я не буду, – ответил на приглашение капитан. – Молодой человек прав, у вас для меня дорого!

– Иван Семенович, какие счеты между старыми знакомыми! Мы вам сделаем огромную скидку! Как самому дорогому клиенту…

– И некогда мне. Я, между прочим, на работе. И пришел сюда по служебной необходимости.

– Вы таки меня чрезвычайно расстраиваете, Иван Семенович! – вздохнул метрдотель. – У нас приличное заведение, с солидной постоянной клиентурой, мы не связываемся ни с каким криминалом! Я вовсе не спешу обратно на нары!

– А я и не говорю про криминал, – усмехнулся капитан. – Мне только нужно задать вам несколько вопросов. Если вы на них чистосердечно ответите, наша встреча не будет долгой…

– Всегда рад оказать посильную помощь родной полиции! – заверил его Профессор. – Только давайте зайдем в более удобное помещение, чтобы не смущать публику…

Он провел капитана в неприметную дверь рядом с гардеробом.

За этой дверью оказалась небольшая уютная комната, где были два кресла и низенький столик.

– Здесь у нас, так сказать, комната для переговоров, – пояснил метрдотель.

– Судя по всему, Профессор, ты здесь не только метрдотель? – проговорил капитан, оглядевшись.

– Да, у меня сложные и разнообразные обязанности, – уклончиво ответил тот. – Без ложной скромности скажу, что я сделал карьеру. Можно вам предложить кофе или чай? А может быть, коньяк? У меня есть очень хороший…

– Вот как раз по поводу коньяка я и хотел поговорить! – Капитан открыл портфель и достал оттуда бутылку из сторожки. – Ваша?

– Один момент. – Профессор взял бутылку, внимательно осмотрел и кивнул: – Наша, не буду отрицать.