С началом выброски боевые подруги рассаживались на скамейках перед домом и начинали обсуждать местные сплетни и новости, делая вид, что нет ничего важнее этого в данный момент. Но каждый раз, когда очередной самолёт выходил на боевой курс, разговоры смолкали и кто про себя, а кто и вслух начинали считать раскрывшиеся купола. Насчитав необходимое количество, а все они точно знали, с какого типа самолёта или вертолета, сколько должно было быть парашютистов в одном заходе, облегченно вздыхали. После чего «непринуждённые» беседы продолжались до следующего взлёта.

Группа разминирования вернулась в часть после полудня. Как только машина подошла и остановилась возле ДОСа, на улицу вывалилась почти одновременно толпа домочадцев. По обыкновению, вниз к машине спускаться никто не стал. Из кабины ЗИЛа выскочил старший лейтенант Барсуков. Было заметно, что офицер был взволнован. Прямо с подножки он что-то скомандовал бойцам. Водитель тем временем стал открывать задний борт. Два хмурых бойца приняли из кузова тело майора Матросова и бережно опустили на траву. На грудь ему положили фуражку. Возле подъезда с тихим стоном опустилась на землю жена Матросова. Бойцы тем временем бережно под руки вытащили из кузова Лотоцкого и посадили рядом. Помощник начальника медслужбы лейтенант Кислый сообразил, что требуется его помощь, рванулся к машине. Не успел.

Злой до предела Барсуков рявкнул на бойцов:

– Чё встали?! – и тут же распорядился: – Матросова к жене, Лотоцкого – домой.

О холостяке Лотоцком заботиться было некому, но этого и не требовалось. Оба офицера были мертвецки пьяны. Не ожидая возвращения солдат, Володя сел в машину и уехал в часть.

О событиях на месте выполнения ответственного задания мне поведал главный герой Барсуков.

На краю села их встретил председатель совхоза и сопроводил к тому месту, где необходимо было обезвредить неразорвавшийся заряд. Первые подозрения возникли, когда оказалось, что его надо было сперва обнаружить на бескрайнем поле. После того как выяснилось, что миноискатели ИМП были без батареек, поставленная задача и вовсе не могла быть выполненной. Однако для начала следовало определиться с конкретными условиями. Пока Барсуков осматривался по сторонам, председатель вместе с начальниками служб уселись в машину и умчались в неизвестном направлении. Оставался только местный тракторист.

Володька подошёл к трактору и не удивился – тракторист был пьян в хлам.

– Мужик, где объект? – с ходу попытался получить информацию Барсуков, но не тут- то было.

– Какой объект? – вопросом на вопрос ответил тракторист.

– Так… – начал соображать Володя и на всякий случай уточнил: – Заряд, который надо разминировать.

– Тут такая фигня получается, – попытался выкрутиться пьяница.

– Фигня бывает разная: жидкая и газообразная, – угрожающим тоном произнес Барсуков и чуть поддёрнул рукава: – Ты чё мне мозг ездишь?

Тракторист начал было рассказывать сказочную историю, но офицер спецназа ГРУ старший лейтенант был настойчив, и мужик заговорил, потирая ушибленный подбородок. Выяснилось, что бомбы он никакой не видел, а трактор у него не работает, потому что не хватает запчасти, которую и надо было найти в чистом поле.

Пока Володя разбирался с пьяным мужиком, приехали начальники служб во главе с председателем. Все трое были заметно навеселе, и Барсуков понял, что на них рассчитывать нечего. Пришлось вернуться к трактористу. Володе было в принципе наплевать, что делать: бомбу обезвреживать или запчасть искать, лишь бы недолго и не утомительно. Без миноискателя было и долго, и утомительно. Оставалось только попытаться добыть эту вещь в другом месте.

После очередного жёсткого общения с мужиком удалось получить головокружительную информацию. Запчасть не была потеряна, а тракторист её пропил. Барсуков за шиворот усадил похитителя в машину, и вместе они помчались в Единение. Когда Володя вернулся с необходимой деталью, его руководители – Лотоцкий и Матросов – уже спали в кустах в невменяемом состоянии. Оставалось только загрузить в кузов и отправиться обратно. Задачу можно было считать выполненной.

Этим летом попрощались с Саней Веремчуком и Борей Месяцевым. Они по замене отправились в Германию. Борис организовал «отвальную». Он всегда относился к такого рода мероприятиям с размахом, но на этот раз превзошёл самого себя. Было закуплено огромное количество водки и питьевого спирта. Сварен огромный поварской бак «бухулёра». Накануне Борис, зная свой неуёмный характер, спрятал в надёжное место, на шкаф, проездные документы. Пили и плясали так, что переломали все стулья и стол. Перевернули бак с варевом на пол и в довершение уронили шкаф, который при падении развалился на составные части.

На следующий день округу огласил исполненный тоски и горького разочарования рёв марала в брачный период. В нашей местности маралы отродясь не водились, а брачный период давно уже минул. Источником этого крика был Месяцев. Он сидел на чудом уцелевшей кровати. Одной рукой Боря держался за больную с похмелья голову, а другой сжимал испачканные бараньим жиром и безвозвратно испорченные документы на контейнер и проездные билеты…

Спустя много лет Месяцев, уже на гражданке, закончил академию госрезерва гражданской службы. Стал успешным предпринимателем, бросил пить, начал писать неплохие стихи. Боря скоропостижно скончался в 2005 году от сердечного приступа.

Дождь то лил сплошной стеной, то мелко моросил, покрывая рябью многочисленные лужи; таким образом, с той или иной интенсивностью вода падала с небес уже около недели. Примерно столько же 24-я бригада специального назначения почти в полном составе находилась «в поле». Начались очередные учения «Саранча». Такая погода для Забайкалья была большой редкостью – как-никак триста солнечных дней в году. Недаром в части бытовала поговорка: «широта крымская – долгота колымская».

Июльские парашютные прыжки проскочили удачно, а вот август 1984 года выдался таким вот поганым. Штабные офицеры прятались в палатках, борясь с сыростью с помощью железных печей-буржуек, личный состав связистов-центровиков вообще сидел в кунгах с кондиционерами. Командиры групп собственным телом согрели давно промокшую одежду и просто перестали замечать дождь.

Навесы, сооруженные с помощью плащ-палаток, позволяли только уберечь топографические карты от дождя в ходе изучении местности района предстоящих действий. Моей группе в этом не было нужды, так как действовать предстояло в уже родном Краснокаменске.

За неделю пребывания в районе доподготовки групп мы успели обустроить полевой быт. На едва тлеющих, поддерживаемых таблетками сухого спирта кострах готовили себе еду. Всё-таки сгущенка, тушенка и шоколад из сухого пайка предпочтительнее «шрапнели» и темной несладкой жидкости, которую почему-то утром называли чаем, а в обед – компотом. Из шоколада со сгущенкой можно было сварить какао, из тушенки – наваристый суп. Вот только сухие и безвкусные галеты изрядно надоели. Несмотря на нестрогий запрет, приходилось отправлять бойца из числа старослужащих на добычу хлеба в полевую столовую.