я знала, что Кайе двадцать шесть лет, и она три года проработала учительницей. Она специализировалась на детях с проблемами поведения, и ее коллеги только хвалили ее.

Видя, как две женщины расхаживают вот так, я почувствовала себя старой в свои тридцать три года.

Ответственность, лежащая на моих плечах, давила на меня, и я не могла припомнить, чтобы когда-либо ставила себя на первое место.

Но что, если бы я это сделала?

Что, если бы я не беспокоилась ни о ком другом; чего бы я тогда хотела?

Мой взгляд переместился на Хана, который слушал, как Боулдер объясняет о душевых, которые будут установлены через несколько дней.

Хан стоял высокий и прямой, слегка расставив ноги, а его глаза сияли тем умом, который я находила таким интригующим.

Словно почувствовав, как мои глаза обжигают его, Хан поднял глаза и встретился со мной взглядом. Теплое чувство распространилось по моему сердцу, и воспоминания о его обнаженном теле заставили меня покраснеть.

Быстро извинившись перед Боулдером, Хан направился ко мне.

— Что-то не так? — тихо спросил он.

— Нет. Я просто… — я не могла встретиться с ним взглядом. — Я просто думаю о том, что ты сказал.

— О чем?

— О том, что ты хочешь, чтобы я смотрела в твои глаза и держала тебя за руки. — Я оглянулась через плечо, чтобы убедиться, что за нами никто не наблюдает.

Хану, казалось, было все равно, кто нас увидит, и он подал мне знак продолжать.

— Ты видел, где Боулдер хочет вырастить огород? — Кристина позвала Магни, и, к моему облегчению, все остальные разошлись по дому и оставили нас с Ханом наедине.

— Я очень смущена, — пробормотала я.

— Чем?

— Тобой, — начала я. — О том, что я чувствую к тебе.

Хан изменил равновесие.

— Я слушаю.

— Я не знаю, что я чувствую. — Я подняла глаза, чтобы встретиться с ним взглядом. — В этом-то и проблема. Я думаю, что мы с тобой слишком много живем в своих головах и все усложняем.

В этот момент вдалеке раздался громкий смех Кристины, за которым последовали более глубокие тона Боулдера.

Я повернула голову в их сторону и снова посмотрела на Хана.

— Такие люди, как они, делают жизнь такой легкой, а я не знаю, как это сделать, — сказала я. — Возможно, я немного слишком мужественна для женщины.

Хан сморщил лицо.

— О чем, черт возьми, ты говоришь? Ты безумно женственна со своими изгибами и длинными волосами.

— Нет, я имею в виду, что контролировать ситуацию и всегда принимать решения — это моя работа. Это не имеет никакого отношения к тому, как я выгляжу. — Я вздохнула. — Мне трудно отпустить и просто поддаться своим чувствам. У всех нас есть мужская и женская энергии; у тебя тоже.

Его брови нахмурились.

— Извини?

— Не бери в голову. — Я не хотела объяснять ему то, что ему явно было бы трудно осознать.

— Мой разум мешает, вот что я хочу сказать.

— Твой разум мешает тебе?

— Да, как будто я слишком много думаю.

Я не была готова, когда Хан сделал шаг вперед.

— Пойдем, — сказал он и взял меня за руку, — я хочу тебе кое-что показать.

— Что? — спросила я, но последовала за ним в лес.

Когда мы оказались вне поля зрения остальных, я потянула его за руку.

— Что ты хотел мне показать?

Хан посмотрел на меня сверху вниз, и с медленной улыбкой, расползающейся по его лицу, он подошел ближе.

— Ты, кажется, смущена, — прошептал он мне в губы, — поэтому я собираюсь показать тебе, что я мужчина, а ты женщина.

— Хан. — Мои слова были прерваны, когда он скользнул руками вокруг моей спины и поднял меня с земли, посадив верхом на свои бедра.

— Не думай. Просто позволь этому случиться, — сказал он и отнес меня на несколько футов, прежде чем прижал к дереву, целуя жадно и без извинений.

— Другие, — напомнила я ему, задыхаясь от наших поцелуев. — Они будут искать нас.

— Они не побеспокоят нас. — Он прижал палец к моим губам. — Не думай и не говори. Если только ты не хочешь сказать мне, как сильно ты хочешь, чтобы я трахнул тебя.

Моя голова хотела, чтобы я убежала, но мое сердце отказывалось слушать. Он сказал мне, что я для него особенная, и я перестала притворяться, что у меня тоже нет к нему чувств, хотя правда заключалась в том, что я одержимо думала о Хане уже несколько недель.

В тот момент я почувствовала себя мятежной, непослушной и свободной и спросила его:

— Ты уверен, что хочешь этого?

Он отстранился, чтобы посмотреть на меня.

— Ты что, пьяна? Сначала ты думаешь, что я женственный, а ты мужественная, а потом спрашиваешь, хочу ли я тебя?

Я засмеялась громче, и Хан уложил нас на землю поверх мягкого мха и листьев.

— Если тот факт, что я заманил тебя подальше от группы, не был подсказкой, то мой твердый член, прижимающийся к твоим бедрам, должен ответить на твой вопрос.

Когда Хан снял рубашку, я позволила своим рукам исследовать его на ощупь. Он был подтянутым, рельефным и твердым там, где я была мягкой.

— Я начинаю привыкать к твоим мышцам, — сказала я и поцеловала один из его бицепсов.

— Ты также привыкаешь к моей бороде? — сказал он и уткнулся носом в мою шею.

— Она царапает, — пожаловалась я.

— Ты чертовски права, она царапает, — сказал он и стянул с меня топ.

— Не мог бы ты сбрить ее для меня?

Его брови взлетели вверх.

— Сбрить бороду?

— Я просто хочу посмотреть, как ты выглядишь без нее.

Хан не ответил, но скинул штаны.

— Конечно, я красив и с бородой, и без нее. — Он подмигнул и глубоко поцеловал меня, исследуя мой рот, одновременно плавно стягивая трусики.

— Подожди, — сказала я. — Мы должны использовать защиту.

Он прищурил глаза.

— Где, черт возьми, ты ее здесь, в Северных землях, возьмешь?

— Ты можешь купить ее на Родине. Есть спрей, который создает защитный слой.

— Зачем он? Все ваши мужчины бесплодны, а ЗППП искоренены, верно?

— Да, но люди все еще используют средства защиты в гигиенических целях.

— Вы гребаные чудаки.

— Хан, ты не житель Родины, и я могу забеременеть от тебя.

Его улыбка стала шире, и он сел, поднимая меня к себе на колени, чтобы я оседлала его.

— Перестань думать, Перл. Если это произойдет, то это произойдет.

С его темными глазами, сияющими похотью, он заключил меня в свои большие объятия и уткнулся головой в изгиб моей шеи.

— Я хочу, чтобы ты оседлала меня вот так, —