— Да, я не зря работаю на самое модное агентство по поиску талантов в Лос-Анджелесе. — Я пожала плечами. — Я все время считала себя всего лишь жалкой подчиненной, которая не может соединить абонента с тем, кто ему нужен, даже если от этого зависит ее премия на Рождество, а на самом деле впитывала ноу-хау индустрии.

— Ты просто Скотт Рудин-младший, — сказал он. — Обсудим это за латте?

— Да, я очень хочу латте. И малиновый чай со льдом, но потом мне надо вернуться и компенсировать самый монументальный облом со времен «Острова головорезов».

— Лиззи, людей увольняют каждый день. Зачем ты так реагируешь? — Он приступил к моему заказу.

— Это было указание сверху. Дэниел Роузен хотел, чтобы ему принесли мою голову на блюде.

— А как же тебе удалось остаться в живых?

— Казнь отложена по милости Скотта. Ладно, на самом деле — благодаря Ларе. Так или иначе, это длинная история, и я все еще здесь, но… в общем, я хочу заняться твоим фильмом, Джейсон. Он мне понравился, и я понимаю, что моя карьера должна иметь какое-то основание, чтобы не закончиться вместе с добрым расположением Лары.

— Да, мир голливудских агентов по поиску талантов непостоянен. Ладно, я не против, если это значит, что ты — с «Неистовым чувством одержимых».

— Конечно. Так, может, встретимся в конце недели и обсудим все? Я хочу сказать, что то, что я сейчас сказала, — это сильно упрощенный вариант. Я могу сказать намного больше.

— И держу пари, что ты можешь говорить когда хочешь, нет? — поддразнил он.

— Да, меня, как известно, иногда заносит. Но пощечина может легко это исправить. — Я собрала напитки.

— Ладно, как насчет утра в воскресенье?

— Звучит неплохо, — сказала я с благодарностью за то, что у меня появилось нечто похожее на планы на выходные.

— Можно было бы прогуляться где-нибудь, — предложил он.

— Прогуляться?

Единственное, что у меня получалось хорошо с того момента, как я приехала в этот город, так это скрывать полное отсутствие физподготовки. С еще большей решимостью, чем потребуется даже, чтобы завершить триатлон, я зареклась ходить в спортзал, переступать порог студии пилатеса и становиться игроком в команде женского баскетбола в этом здании. И уж конечно, баловаться самой полезной из калифорнийских активностей — пешим туризмом. Боже, стоит мне только подумать об этом — и я хочу вцепиться в свой диван, не отрываться от подушки и лежать так еще лет семнадцать. Мало того что идею с прогулками я на дух не переносила, у меня еще и не было теплых носков и оборудования для поддержания сердечно-сосудистой системы. При условии, что у меня есть легкие и сердце. Только я не уверена, как они поведут себя, когда я заставлю их работать.

Моя одежда и волосы, надо думать, сильно изменились с тех пор, как Голливуд стал моим домом, но под всеми этими футболками «Пти Бато» и штанами «Джои» все еще скрывалась девушка из политики. В округе Колумбия я существовала на черном кофе, по крепости равном героину, случайных протеиновых батончиках и на чем-то похожем на мясо индейки, которое я заглатывала на бегу, а единственное упражнение, которое я делала, — бег на важную встречу или переминание с ноги на ногу на холодной автобусной остановке в ожидании автобуса, который доставит меня до работы. Кроме того, у путешественников волосы цвета пшеницы, веснушки и улыбающиеся солнечные лица. Я совсем не соответствую этому типу.

— Звучит неплохо. Во сколько? — Из каких потаенных уголков сознания выскочила эта фраза? Так думала я, возвращаясь назад и молясь, чтобы каньон Фрайман в воскресенье затопило. К семи утра.

Телефонный звонок я услышала, еще стоя за дверью. Этот настойчивый трезвон словно говорил: «Это твоя мать, и я не собираюсь оставлять сообщения». Я судорожно схватилась за ключи, пытаясь вставить их в замок, но они вырвались из рук и упали на пол, трубку снял автоответчик, в квартире раздался глухой щелчок, и через три секунды телефон зазвонил снова. Я разделалась с двумя замками, которые не менялись с момента постройки дома, то есть с 1923 года. Новый вставить мне в голову не пришло, другие девушки в этом здании были со мной солидарны. У нас почти ни у кого нет ничего ценного, а насильников мы не боимся — потому что устаем смертельно. Невероятно энергичная Алекса, конечно, не в счет — у нее такие крепкие полы, что орехи можно колоть, так что любой извращенец пожалеет, что не ограничился порнухой в Интернете.

Я открыла дверь и бросилась к телефону. Каждый раз, когда звонил телефон, в глубине души я лелеяла надежду, что это Джейк Хадсон. Но — естественно — каждый раз звонила моя мать.

— Элизабет! Это ты?

Почему она всегда задает этот вопрос, когда звонит? Кто другой мог ответить ей женским голосом, если она звонит в квартиру своей одинокой дочери в Лос-Анджелесе?

— Да, мам, конечно, я. Как у тебя дела?

Я сбросила туфли прямо посреди комнаты и направилась к холодильнику. О, замечательно, вечер разборок с продуктами — настало время выбросить все овощи, которые я так смело купила на прошлой неделе. Фенхель я собиралась потушить. Ореховую тыкву хотела разрезать пополам, вычистить ножом, набить туда масла, обрызгать жженым сахаром и поставить в духовку на сорок пять минут. Теперь этот фенхель и эта тыква, уже все морщинистые, лежали на своей полке и смотрели на меня в упор с явным намерением внушить мне чувство вины за то, что я не только ленивая и расточительная, но еще и заказывала пиццу шесть ночей из семи, хоть и ныла, что у меня нет денег.

— У меня все хорошо, дорогая, — неубедительно сказала моя мать. Я достала миску для хлопьев, а полезные, но дохлые овощи кучей полетели в ведро. — Все хорошо, только я недавно упала. Эти собаки сведут меня в могилу.

— Ты упала? Почему же ты мне не позвонила? Что случилось?

Как же я не люблю, когда она так делает! Никогда не говорит, если случается что-то серьезное, тянет до последнего. А я сразу начинаю корить себя, что не звонила ей неделями. Конечно, мой брат Тим отвез ее в больницу, а Мелисса выхаживала. И только Элизабет не оказалось рядом. Как обычно.

— Ну, детка, ты же так занята там, в Калифорнии, я не хочу беспокоить тебя по пустякам. У тебя и без меня есть о чем переживать — землетрясения, лесные пожары, беспорядки на улицах.

Да, до этого момента не очень-то я об этом, в общем, и переживала — но надо добавить все это к списку проблем, мысль о которых поможет не заснуть в тяжелый предрассветный час, когда уже надо вставать.

— У меня всегда есть время, чтобы поговорить с тобой, мам. — Я плеснула молока, по-моему, уже не очень свежего, в миску, взяла ложку и ополоснула ее водой. — Так что случилось?

— Я пошла гулять с собаками, они погнались за кроликом, а оба поводка я намотала на запястье, и вот они меня понесли. Протащили за руку чуть не до середины площадки. Но все обошлось. Синяки, конечно, остались, а у нас с твоим отцом в субботу официальный прием — ежегодный сбор пожертвований для фонда «Спасите дельфинов», и я выгляжу так, словно меня пропустили через мясорубку.