…Рано поутру, когда еще было темно… Мария стояла у гроба и плакала.

Сердце ее разрывалось от муки, как чрево рождающей.

(Вдруг) оглянулась и увидела Иисуса, стоящего (за нею), но не узнала, что это Иисус…

…Он же говорит ей: «Мария!» Она, оглянувшись (снова), говорит Ему: «Равввуни!» (Ин. 20:1–16).

И уже не помнит муки от радости, – потому что родился человек в мир (Ин. 16:21), —

Человек воскрес.

Две Марии: одна – в начале жизни, другая – в конце; та родила, эта первая увидела Воскресшего, Сына – Брата – Жениха как бы воскрешает, снова рождает из времени в вечность Мать – Сестра – Невеста. Вот что сделала Мария Неизвестная на Вифанийской вечере.

Тело Мое приготовила она к погребению (Мк. 13:8) —

«и к Воскресению», – мог бы Он сказать. Как это сделала, мы не знаем, потому что этого не знают и наши свидетели; знают только – и мы могли бы узнать, – чем сделала: побеждающей смерть любовью.

IV

Многое еще имею сказать вам, но вы теперь не можете вместить (Ин. 16:12).

Будучи же кем-то спрошен, когда придет царствие Божие, Господь сказал: когда два будут одно… и мужское будет как женское, и не будет ни мужского, ни женского.

Но слова сего не поняли они, и оно было закрыто от них, чтобы они не постигли его, а спросить Его… боялись (Лк. 9:45).

Так и мы боимся спросить Его о том, что значит для Него самого:

Будут два одна плоть (Мф. 19:5).

«Ты прекраснее сынов человеческих» (Пс. 44:3). Чем же красота Его больше всех красот мира? Тем, что она – ни мужская, ни женская, но «сочетание мужского и женского с прекраснейшею гармонию» (Гераклит). Он в Ней. Она в Нем; Вечная Женственность – в Мужественности Вечной: Два – Одно.

Любит Иисуса Мария, Неизвестного – Неизвестная. Нет слова на языке человеческом для этой любви; но сколько бы мы ни уходили от нее, сколько бы ни забывали о ней – вспомним когда-нибудь, что только эта любовь спасет мир.

V

…Миро возлила Ему на голову.

Некоторые же вознегодовали и говорили между собою: к чему такая трата мира?

Ибо можно было бы продать ее более чем за триста динариев и раздать нищим. И роптали на нее (Мк. 14:3–5).

Кто эти ропщущие, у Марка не сказано, а у Иоанна (Ин. 12:4): «один из учеников Его, Иуда». Вслух, может быть, высказал он то, что про себя думали все.

Оставь ее, —

прямо в лицо ему одному говорит Иисус. —

…Нищих всегда имеете с собой, а Меня не всегда (Ин. 12:7, 8).

Вот чего Иуда не знает о Нем, но знает Мария: не было такого, как Он, никогда, и не будет; Он – один-единственный Возлюбленный.

VI

К ранним галилейским дням служения Господня относит Лука миропомазание. Но судя по совпадению имен: «Симон Прокаженный» в первых двух Евангелиях и «Симон фарисей» у Луки (7:40); судя также по тому, что здесь женщина не возливает мира Иисусу на голову, как у Марка и Матфея, а умащает ноги Его и отирает их волосами; судя, наконец, по тому, что город, где это происходит, в III Евангелии – просто город, без имени, что на арамейском языке (а первоисточник Луки тоже, конечно, арамейский) значит почти всегда Иерусалим, – судя по всем этим признакам, галилейская вечеря Луки ближе к вифанийской, чем думает он сам или хотел, чтобы думали мы.

…Женщина того города, бывшая грешницей, узнав, что Он возлежит в доме фарисея, принесла алебастровый, с миром, сосуд и, ставши позади, у ног Его, —

(ноги у возлежащих босые, – обувь снимается перед тем, чтобы возлечь, – протянуты назад) – и плача, начала обливать ноги Его слезами и отирать волосами головы своей; и целовала ноги Его, и умащала их миром. Видя же то, фарисей, пригласивший Его, сказал сам в себе: если бы Он был пророк —

(в лучших кодексах – «тот самый Пророк», «Мессия»), – то знал бы, кто и какая (женщина) прикасается к Нему, ибо она – грешница (Лк. 7:37–39).

…Женщина! Где твои обвинители? никто не осудил тебя?…Никто, Господи! – И Я не осуждаю Тебя, —

мог бы сказать Иисус и этой галилейской грешнице, так же как той, иерусалимской «жене прелюбодейной» (Ин. 8:10–11).

Здесь безнаказанность греха разрешается; «слишком тяжелый грех слишком легко прощается», – соблазнится Блаженный Августин вместе со всей Церковью III–IV веков и захочет выкинуть из Евангелия эту жемчужину, как сор.

Так же могли соблазниться Иуда и Симон-фарисей.

VII

Две любви, мужская и женская, скупая и щедрая, Симона-Иуды и грешницы. Две любви сравнивает Господь:

Я пришел в дом твой, и ты воды Мне на ноги не дал, а она слезами облила Мне ноги и волосами головы своей отерла.

Ты целования не дал Мне, а она с тех пор, как Я пришел, не перестает целовать у Меня ноги.

Маслом ты Мне головы не помазал, а она мне ноги помазала миром.

А потому говорю тебе: прощаются грехи ее многие за то, что она возлюбила много; а кому прощается мало, тот мало любит.

И сказал ей: прощаются тебе грехи…

…Вера твоя спасла тебя; иди с миром (Лк. 7:44–50).

Больше, чем ей, никому никогда не прощалось, потому что больше, чем она, никто никогда не любил.

VIII

Знает ли она, что делает, возливая миро на голову Его (по первым двум синоптикам)? Древле Самуил пророк, возлив елей на голову Саула, сказал:

Вот, Господь помазал тебя в цари над Израилем (1 Цар. 10:1).

«Ныне же Мессию помазала в цари блудница», – мог подумать Иуда. Первая капля вифанийского мира для него та последняя капля, от которой чаша через край переливается. «Тело Мое умастила вперед к погребению», – слышится, может быть, Иуде последнее отречение Царя-Мессии от Царства. «Сам Себя хоронит заживо, и не только Себя, но и всего Израиля», – мог подумать Иуда и согласиться с Гананом:

____

лучше, чтоб один человек умер за людей, нежели чтоб весь народ погиб (Ин. 11:50)[83].

«Друг», Иуда, и враг, Ганан, соединились, как два конца одной веревки, стянувшиеся в мертвую петлю на шее Христа.

IX

Что за человек Иуда? «Вор», – отвечает Иоанн или один из Иоаннов, неизвестных творцов IV Евангелия. «Хочет Иуда возместить убыток, причиненный ему, как он думает, тратою мира на Вифанийской