пропорции и по приличеству сделаны медные, кованые и жарко вызолоченные червонным золотом в огне».

Ломоносов предполагал возвести в Петропавловском соборе монумент, посвященный Петру Великому, но смерть помешала ему это сделать. Долгие годы вопрос, куда поместить «Полтавскую баталию», оставался нерешенным, пока наконец, уже в 1780‐е, ее не передали в Академию художеств. Не будучи уверенным, выдержит ли мост, мозаику везли на судне. При этом часть набора внизу была повреждена. Ее пытались реставрировать, но неудачно. Вплоть до 1843 года мозаика стояла во дворе Академии в сарае. Однажды она едва не погибла в пожаре. Лишь к столетию со дня смерти Ломоносова мозаику переместили в «Портик» – каменное здание в саду Академии художеств. Там она стояла до 1888 года. Потом ее поместили в главном здании Академии художеств, в полутемном проходе из сада, под церковью. К тому времени она уже сильно нуждалась в реставрации. Эти работы были проведены в мастерской художников‐мозаичистов Фроловых [92]. При этом набор был переведен на цемент. И обновленная «Полтавская баталия» была помещена на верхней площадке главной лестницы здания Академии.

Родня

В то время Ломоносов взял к себе в дом двух племянников – детей своей младшей сестры, носивших фамилию Головины.

Михаил Евсеевич Головин был его крестником. Приезду его ученый был несказанно рад. Он написал сестре трогательнейшее письмо:

«Государыня моя сестрица, Марья Васильевна, здравствуй на множество лет с мужем и с детьми. Весьма приятно мне, что Мишенька приехал в Санктпетербург в добром здоровье и что умеет очень хорошо читать и исправно, также и пишет для ребенка нарочито. С самого приезду сделано ему новое французское платье, сошиты рубашки и совсем одет с головы и до ног, и волосы убирает по-нашему, так чтобы его на Матигорах не узнали. Мне всего удивительнее, что он не застенчив и тотчас к нам и к нашему кушанью привык, как бы век у нас жил, не показал никакого виду, чтобы тосковал или плакал. Третьего дня послал я его в школы здешней Академии Наук, состоящие под моею командою, где сорок человек дворянских детей и разночинцев обучаются и где он жить будет и учиться под добрым смотрением, а по праздникам и по воскресным дням будет у меня обедать, ужинать и ночевать в доме. Учить его приказано от меня латинскому языку, арифметике, чисто и хорошенько писать и танцевать. Вчерашнего вечера был я в школах нарочно смотреть, как он в общежитии со школьниками ужинает и с кем живет в одной камере. Поверь, сестрица, что я об нем стараюсь, как должен добрый дядя и отец крестный. Также и хозяйка моя и дочь его любят и всем довольствуют. Я не сомневаюсь, что он через учение счастлив будет. И с истинным люблением пребываю брат твой

Михайло Ломоносов

Марта 2 дня

1765 года

из Санкт-Петербурга

Я часто видаюсь здесь с вашим губернатором и просил его по старой своей дружбе, чтобы вас не оставил. В случае нужды или еще и без нужды можете его превосходительству поклониться, Евсей Федорович или ты сама.

Жена и дочь моя вам кланяются.

Из письма видно, что Михаила Головина по протекции Ломоносова приняли в гимназию при Академии наук. Мальчик проявил способности и после гимназии поступил в университет, где обучался физике и математике у Крафта и Эйлера. С 1773 года стал членом Академии наук. Занимался переводами, принимал участие в географической экспедиции, в комиссии по рассмотрению различных изобретений. Написал семь учебников для народных училищ по арифметике, тригонометрии, аналитической геометрии и астрономии, механике, физике, математической географии и гражданской архитектуре.

К сожалению, конец его жизни был печален: из-за конфликта с президентом Академии Екатериной Дашковой подал в отставку. И после длительной болезни умер в «тяжкой нужде». Он так никогда и не женился.

Племянница Ломоносова Матрена Евсеевна, почти ровесница его дочери, не только была подругой детских игр Елены, но и заведовала у дяди погребом. Увы, в те годы понятия о женском образовании не было и в помине! [93]Пробыв несколько лет в Петербурге, девушка вернулась домой на Куростров, вышла замуж, обучилась у матери костоправному искусству [94]. Она оставила воспоминания о своем великом дяде, записанные писателем Свиньиным.

Она рассказала [95], что Ломоносов был гостеприимен, любил пировать до поздней ночи с земляками своими из Архангельска, которые привозили ему гостинцы с его малой родины – моченую морошку и сельдей. Матрена вспоминала, что Ломоносов очень любил свой сад и летом сам за ним ухаживал, не доверяя садовникам. Он «почти не выходил из сада, за коим сам ухаживал, прививая и очищая деревья своим перочинным ножиком, как видел то в Германии».

В жаркие дни Ломоносов предпочитал работать не у себя в кабинете, а в беседке в саду. Племянница приносила ему туда из погреба пиво со льда. «Бывало, – вспоминала Матрена Евсеевна, – сердечной мой так зачитается да запишется, что целую неделю не пьет, не ест ничего, кроме мартовского [пива] с куском хлеба и масла».

Как и многие другие великие ученые, под старость [96]Ломоносов стал чрезвычайно рассеянным: нередко во время обеда вместо пера, которое он по школьной привычке любил класть за ухо, клал ложку, которою хлебал горячее, или утирался своим париком, который снимал с себя, когда принимался за щи. «Редко, бывало, напишет он бумагу, чтоб не засыпать ее чернилами вместо песку [97]…» – вспоминала Матрена Евсеевна.

Очень интересны ее описания визитов к Ломоносову графа Шувалова: граф приезжал к нему при полном параде, в орденах, а ученый принимал его в беседке или на крыльце, «в китайском халате». «Дай бог царство небесное этому доброму боярину!.. Мы так привыкли к его звездам и лентам, к его раззолоченной карете и шестерке вороных, что, бывало, и не боимся, как подъедет он к крыльцу, и только укажешь ему, где сидит Михайло Васильевич, – а гайдуков своих оставлял он у приворотни», – вспоминала Матрена Евсеевна.

Университет

В 1755 году при участии Ломоносова был учрежден Московский университет, для которого он составил первоначальный проект.

Разместили университет в здании Главной аптеки, то есть там, где сейчас стоит Исторический музей. Указ об основании университета Елизавета Петровна подписала 12 (25 – по новому стилю) января 1755 года. То был день святой Татьяны, поэтому «Татьянин день» до сих пор считается праздником всех студентов. А занятия в университете начались торжественной церемонией в день празднования годовщины коронации Елизаветы Петровны – 26 апреля (7 мая) того же года.

Поступить в новое учебное заведение могли выходцы из различных сословий за исключением крепостных крестьян. Ломоносов говорил: «В университете тот студент почтеннее, кто больше научился; а чей он сын, в том нет нужды». Демократичность проявлялась и в том, что профессора читали лекции не только на общепризнанном тогда языке науки – латыни, которой владели далеко не все, но и на русском.

Заработало три факультета: философский, юридический и медицинский. Абсолютно все студенты начинали обучение на философском факультете, где получали