– И ты решил, что одна из нас раскроет свои секреты ради спасения человека? – усмехнулась вишканья.

А затем из невидимых комнат высыпали остальные и окружили Викрама потным кольцом. Сначала они смотрели на него с любопытством, круглыми от удивления глазами, но постепенно удивление сменялось чем-то иным, зрачки расширялись, губы приоткрывались. Викрам так стремился скорее вернуться к Гаури, что даже не подумал о том, сколь желанным окажется для вишканий его страстная жажда. Они принюхивались, резко склоняя головы, словно обдумывали, как бы побыстрее выцарапать из него сладкую пищу.

– Смерть от яда не самая плохая, – пропела первая куртизанка. – Ты мог бы дать ей умереть. Мог бы заполучить всю славу. Забрать оба желания, и свое, и своей соратницы. Мог бы пожелать невосприимчивость к нашим прикосновениям. – Она шагнула вперед, призывно протягивая руки. – Мы приятная компания.

Вишканьи улыбались все шире. Викрам отступил, перекатившись с пятки на носок, и приготовился бежать прочь, как вдруг в шатер ворвалась Ааша.

– Ааша! – ухмыльнулась златовласая куртизанка. – Этот принц жаждет попросить тебя об услуге.

– Она умирает, – хрипло произнес Викрам. – Ее коснулись его отравленные воды. Помоги.

Сестры Ааши что-то зашептали ей на ухо, дергая ее за руку, а он словно балансировал на лезвии кинжала. От ее ответа зависело все. Ааша могла уничтожить их. Но Викрам все же надеялся на лучшее, и эта надежда оглушала.

– Скажи, пусть отпустит девчонку и излечит свои печали в наших объятиях.

– Скажи, что лекарство от яда лежит в глубине шатра.

– Он пришел добровольно, так что он наш. Владыка сокровищ не давал никакой защиты людям, если они явятся снова.

Ааша закусила губу и подняла голову. Сердце ухнуло в пятки. На лице ее читался смертный приговор.

– Где она? – спросила она тихо.

Остальные выпучили глаза. Одни от растерянности, другие от потрясения, третьи от боли. Ааша повернулась к златовласой сестре, и между ними состоялся безмолвный разговор.

– Я отведу.

Только когда они покинули шатер, Викрам заметил, что Ааша хромает.

– Что случилось?

– О. Я… упала.

Он чувствовал, что она лжет, но давить не стал.

– Что вас задержало там так надолго? – спросила Ааша.

Викрам нахмурился:

– Мы же только этим утром ушли.

– Уже почти полнолуние, – пораженно выдохнула она. – Послезавтра Джулан-пурнима.

Сердце пустилось вскачь. Время в Алаке текло иначе, но царство Змеиного короля находилось не в Алаке. Сколько бы времени они там ни провели, здесь миновали дни.

Послезавтра начнется второе испытание. Если Гаури не будет готова… или хуже того, если она просто не сможет состязаться, все их шаги окажутся напрасными. Бессилие уступило место клокочущей ярости.

Со всей осторожностью, на какую был способен, Викрам протащил Аашу по лестнице в их покои. Гаури не сдвинулась с места, а вот пламя – очень даже. Теперь оно охватывало не только ее лодыжку, но и бедра. Оно не обжигало, но воздух вокруг тела Гаури потрескивал и хрустел. Словно огрызался на любого, кто попробует ее забрать.

– Странно, – пробормотала Ааша, склонившись над кроватью.

Викрам прошел из угла в угол, зпустив пальцы в волосы.

– Что странно? Ты в силах это излечить?

– Яд в ее коже. – Ааша подняла глаза. – Тот же, что течет во мне.

– Как такое возможно?

Она взирала на пламя с непостижимым выражением лица.

– Я… не знаю. Сестры всегда говорили, что мы получили наш яд как благословение богини, но… но теперь это кажется бессмысленным.

Викрам замер:

– И что это значит для Гаури?

– Что я смогу его вытянуть.

Он облегченно вздохнул.

– А еще, что я не сумею убрать все последствия и определить, выживет она или умрет. Ей придется бороться самой. И даже если получится спастись, яд может ее изменить.

Викрам рухнул в кресло.

– Делай все, что можешь.

Ааша кивнула и склонилась над Гаури. Он не стал наблюдать. Прошли часы, небеса озарились рассветными лучами, когда Ааша наконец опустилась напротив Викрама, и на лице ее ясно читалось, что она сделала все возможное. Оставалось только ждать.

Там, в ночи, Викрам сидел возле кровати и смотрел на затухающее голубое пламя. Оно умирало. Но и Гаури тоже.

Вероятно, магия необъятна, но сейчас он ощущал ее как тихий гул в груди. Чары, которые вроде как были сильнее жизни, ничем им не помогли, и потому Викрам обратился к маленькому, обыкновенному волшебству. Тому, что использовала его мама всякий раз, когда жуткие кошмары вырывали его из сна, заставляя задыхаться от страха. Она прижимала Викрама к груди, раскачивалась взад-вперед и пела. Викрам отпустил мысли. Прижался губами к уху Гаури… и тоже запел. Тихие, ломаные слова. Пел он паршиво. Но если верить мудрецу, много ночей назад принесшему в ашрам приглашение на турнир, в этом деле важнее искренность. Потому Викрам не умолкал, вынуждая сердце биться в ритме несложной мелодии. И меж нотами его хриплого голоса звучал невысказанный призыв. Мольба.

«Не уходи».

Я проснулась от жжения в ноге и, приподнявшись на локте, огляделась. Над головой раскинулось усыпанное звездами и прозрачными фиолетовыми облаками небо. Как долго я была без сознания? Я застонала и попыталась приподнять ногу. Вроде не сломана и не растянута. Откинула одеяло – привычная бронзовая кожа, никаких повреждений. Словно отравленная вода никогда меня не касалась.

– Гаури?

Викрам пересел из кресла на кровать и потянулся к моей руке. Под глазами его залегли темные круги.

– Очнулась. Мы не знали, справишься ли ты.

– Мы?

Темный силуэт на другом конце комнаты шагнул в пятно света. Ааша. Она осторожно приблизилась, опустив подбородок и поглядывая на нас сквозь ресницы. Первые дни в Бхарате Налини передвигалась так же. Неуверенно. Словно ждала, что воздух ее оттолкнет, почуяв ее чужеродность. Но тут я вспомнила, почему вообще оказалась в кровати с пострадавшей ногой. Я ошиблась, положившись на слово Ааши. Перед глазами промелькнуло искаженное лицо Капилы, а на столе у стены вспыхнул синевой флакон с ядом Змеиного короля.

– Как себя чувствуешь? – спросила Ааша. – Ты весь день проспала.

Волосы упали мне на лицо, и Викрам подался вперед, чтобы убрать их, но я мотнула головой, и он отдернул руку, точно ужаленный.

– Нога болит, – выдавила я.

– А какие-то изменения ощущаешь?