Саймон наклонился над столом, возле которого стоял, и ответил:

— По самым обычным соображениям.

— Каким именно? Потому что любите меня? Потому что желаете иметь детей, своих наследников?

Саймон рассмеялся, запрокинув голову назад.

— Все время забываю о том, до чего же вы еще молоды, леди Элис, — сказал он. — Люди женятся ради денег или власти, дитя мое. Любовь здесь ни при чем. Благодаря вам я могу породниться с одной из самых знатных семей во всей Англии, близкой по крови королям. Разве может упустить такую возможность человек вроде меня — без роду без племени, без земель и денег? Этот брак сделает меня человеком могущественным и уважаемым.

— Сомневаюсь, что вы когда-нибудь сможете стать уважаемым человеком, — заметила Элис.

— Да? — с веселым удивлением переспросил он. — Что ж, возможно, вы правы.

— А что я получу от нашего брака? И чем моя жизнь будет отличаться от жизни монахини? — Более откровенно и прямо спросить Саймона она пока не решалась, хотя подбиралась к волнующему ее вопросу все ближе и ближе.

Но она недооценила своего собеседника.

— Живя в монастыре, вы добились бы гораздо большего, — сказал Саймон. — Могли бы закончить свою жизнь настоятельницей или даже святой. Оказавшись замужем, вы можете, правда, стать мученицей, но в миру этого никто не заметит и не оценит.

— У меня будут дети? — затаив дыхание, спросила Элис.

Глаза Саймона недобро блеснули.

— Если вы будете вести себя благоразумно, все может устроиться наилучшим образом, — ответил Саймон и сказал, наклонившись к ней ближе:

— А теперь позвольте мне задать вам вопрос. Дорогая леди Элис, скажите, зачем вы пришли?

Она до боли сжала кулаки и по выражению глаз лорда Саймона поняла, что от прямого ответа ей не уйти и в их разговоре настала решительная минута.

— Говорят… — начала она. — Ходят слухи… Я слышала… Я хотела бы знать…

Он молчал, не приходя на помощь, наблюдая за тем, как путается в словах и мучительно краснеет Элис. Наконец она разозлилась хорошенько и выпалила:

— Я хочу знать, способны ли вы иметь детей, — и низко наклонила голову, прячась от взгляда Саймона.

Он не шелохнулся и не произнес ни слова. Элис догадалась, что он и не скажет ничего до тех пор, пока она не посмотрит ему в глаза. Медленно уплывали в вечность секунды, и только ветер продолжал уныло завывать в узкой щели окна да негромко потрескивало каминное пламя.

Когда молчание стало невыносимым, Элис подняла голову и посмотрела в глаза чародею. Взгляд Саймона был скорее веселым, чем рассерженным.

— Я много лет провел на Востоке, — заговорил наконец Саймон, — и знаю, что женщина способна зачать ребенка даже в тех условиях, когда это кажется невозможным. Умею я и уберечь женщину от нежелательной беременности. Вам очень хочется стать матерью?

— Всем женщинам этого хочется.

— И вам?

— И мне.

Саймон снова помолчал, затем сказал негромко:

— Ну, смелее, Элис. Задайте тот вопрос, ради которого вы и пришли.

Глаза чародея весело сверкнули, а Элис невольно прикусила губу.

— Вы не мужчина? — решилась она наконец.

— Я больше, чем мужчина, — ответил он. — Спрашивайте точней.

Он дразнил ее, он играл с нею, словно кошка с мышью, и Элис, забыв обо всем, ринулась напролом:

— Вы евнух?

Он схватил ее за подбородок своими сильными пальцами прежде, чем Элис успела отдернуть голову.

— Скоро узнаете, — сказал он и прижался губами к ее рту.

Элис сидела неподвижно. Саймон целовал ее, держа ее лицо в своих ладонях. Она прикрыла глаза и отдалась потоку мыслей, переполнявших ее голову.

Саймон откинулся назад; Элис открыла глаза и разочарованно спросила:

— Зачем вы дразните меня?

— Потому что нахожу в этом удовольствие, — ответил Саймон и коснулся губами ее щеки. Она повернула лицо, подставляя Саймону губы, и вдруг почувствовала, что ее бьет озноб. Саймон тоже заметил это и нахмурился.

— Вам холодно, — сказал он. Элис согласно кивнула. — Надо вас согреть.

Не успела Элис и глазом моргнуть, как он подхватил ее на руки. Держать ее было совсем не тяжело — ведь она такая маленькая, а он такой сильный. Саймон отнес Элис через всю комнату на кровать и прикрыл дрожащую девушку меховым одеялом. Она выжидающе смотрела на Саймона.

— Это согреет вас, — сказал Саймон, поправляя мех. — Полагаю, что самому мне рядом с вами ложиться не следует.

— Почему? — спросила Элис, поражаясь собственной смелости.

— Потому, что вам рано еще знать правду, — ответил Саймон, отходя от кровати.

— Мне холодно, — тихо сказала Элис. Он остановился, потом развернулся всем своим большим телом, окинул долгим взглядом лежащую на кровати Элис.

— Хорошо, миледи, — сказал наконец Саймон. — До сих пор еще никто не мог упрекнуть меня в том, что я не умею обращаться с дамой как настоящий кавалер.

И он прилег рядом с Элис поверх одеяла.

Саймон обнял ее. Элис, подождав немного, поняла — это, собственно, и все, что он намеревался сделать. Она успокоилась и начала согреваться, уткнувшись лицом в мягкую ткань накидки Саймона, слушая, как бьется его сердце, ощущая мягкое прикосновение меха. Она чувствовала пряный аромат трав, исходивший от Саймона, и запах его кожи, и сладковатую струйку вина в его дыхании. Элис закрыла глаза, и для нее наступила ночь.

Напряженное тело понемногу переставало дрожать, и Элис, медленно поправив рукой упавшую на щеку прядь волос, заснула, тесно прижавшись к Саймону.

Она спала, и ей снились волшебные сны.

«До чего же она наивна», — думал Саймон, глядя на спящую рядом с ним невесту. Ее тело было маленьким и мягким; тело Саймона большим и твердым, как камень. Он подумал о том, что, проснувшись, Элис будет считать свой сон очередным наваждением, посланным на нее чародеем, и невольно усмехнулся, хотя, строго говоря, ему было сейчас не до смеха.

Девушка, спавшая в его объятиях, казалась такой юной для него — человека с душой старика. Дело было не в возрасте: разница между ним и Элис не превышала десяти лет. Дело было в жизненном опыте. Элис не видела в жизни еще ничего, Саймон же успел повидать слишком много. Он потерял веру в бога и людей, в доброту и справедливость. Ему было страшно оттого, что, соприкоснувшись с ним поближе, Элис смутит свою чистую, невинную душу.

Саймон не считал себя человеком благопристойным. Ему постоянно хотелось взять Элис, и он, наверное, овладел бы ею прямо здесь, но только не сейчас, когда она так доверчиво спит в его объятиях. Правда, когда она проснется, им будет некогда заниматься любовью: он будет учить Элис готовить зелье, которое должно убить короля.