и с прочими татары ратью на великого князя Андрея Ярославича Суздальского… Бысть же в канун Боришю дни, безбожнии татарове под Володимером бродишася Клязму и поидоша ко граду Переяславлю таящееся. Наутрей же на Боришь день князь великий Андрей Ярославич Суздалский, смутися в себе, глаголя: „Господи! Что есть доколе нам меж собою бранитися и наводити друг на друга татар; лутчи ми есть бежати в чюжую землю, нежели дружитися и служити татаром“. И собрав воинство свое, срете их князь великий Андрей со своими полкы, и сразишася обои полцы, и бысть сеча велика. Гневом же Божиим за умножение грехов наших погаными побежени быша, а князь великы Андрей едва убежа»[133].

Отсюда, по внешней видимости, легко извлечь несколько выводов. Прежде всего, текст подводит к идее, согласно которой Александр Невский вовсе не являлся держателем половины Руси, посаженным Ордой управлять этими землями на равных правах с младшим братом, получившим другую половину. Являясь государем Киевским, Новгородским и некоторых других областей, он, оказывается, имел права верховного правителя и над Андреем Ярославичем с его Владимирской Русью. Кроме того, именно здесь характер Андрея высвечен негативно: любитель охоты, неразумно окруживший себя юными неопытными советниками, отодвинувший дела державные на второй план и допустивший беспорядки, разорение, «оскудение в людях». Ордынцы поданы чуть ли не как восстановители государственного порядка, нарушенного необдуманными распоряжениями Андрея Ярославича. А слова великого князя, который «смутися в себе», на фоне подобной обстановки воспринимаются как понимание собственной неправоты, сопряженное с желанием все-таки отстаивать эту неправоту до конца. Биться с татарами он вышел, странным образом, после того, как решил бежать от них, видимо, из дерзости характера: ударить напоследок ради чести и славы, а потом оставить вверенную Богом землю на Божье же попечение…

Но, как уже говорилось выше, ко всем перечисленным выводам легко и логично было бы прийти лишь по внешней видимости, а именно приняв летописный текст на веру, отнесясь к нему некритично.

Здравое рассуждение велит не брать пример с Феннела, не идти бездумно и без разбора за яркими образами, возникшими под пером летописца. Было бы очень удобно приписать к биографии большого православного святого замечательную светлую страницу, где он поступает как мудрый государственный муж — в отличие от удалого молодца, глуповатого резвеца младшего брата. Да, было бы удобно пойти по маршруту Феннела, незамысловато «сменив знак»: он ведь именно так вписал в биографию Александра Ярославича страницу темную, страшную, наполненную холодным рассудочным предательством.

Но это скверный путь для ученого. Ведь текст, откуда приведена последняя обширная цитата, не древнее того, на который опирался Феннел. Иными словами, и тут — слишком поздний источник. А значит, прислушиваться к нему — дело легкомысленное. Многовато в нем прочитывается чисто литературного труда, иначе говоря, попыток летописца осмыслить и описать реальность XIII века, с ее утраченной к XVI столетию логикой событийного ряда, с помощью ярких художественных образов. Страсть «литератора» возобладала над холодным умом историописца в обоих летописных фрагментах.

Но как проверить тогда краткие, не очень внятные, можно сказать, сбивчивые «показания» летописей в их раннем варианте, хронологически ближе всего стоящем к фактам действительной истории?

У всякой исторической драмы есть «победители» и «проигравшие». И если даже нет личности, поднявшейся на победный пьедестал в полном соответствии со своими замыслами или велением своих страстей, народ попросту видит, «чья взяла». Так вот, Неврюева рать принесла пользу лишь Орде: она подавила нечто, представлявшееся хану опасным. Был ли «выгодополучателем» Александр Невский? Желал ли он для себя такой «выгоды»? Вот уж вряд ли… Надо быть нравственным уродом, чтобы желать изгнания и гибели близким людям; устранив эмоции из уравнения политических действий Александра Ярославича, получим простой ответ: источники о злой воле, о «наведении татар» с его стороны сколько-нибудь надежных свидетельств не дают, и, следовательно, такое вот нравственное уродство с его стороны — чистая фантазия, порождение поздних времен. Но, во всяком случае, он получил после Неврюевой рати престол Владимирский. «Проигравшими» же выступили два его младших брата: Андрей и Ярослав Ярославичи.

Так можно ли услышать их голос, голос «проигравших»? В какой-то степени — да.

От Ярослава Ярославича на два столетия вперед тянется династия тверских Рюриковичей, то есть князей, правивших Тверским княжеством, а также целым рядом уделов, образовавшихся внутри его. Порой они поднимались на престол Владимирский и, кроме того, долгое время носили титул великих князей в собственной земле. Тверской княжеский дом оставался весьма влиятельным до скончания независимости этой волжской державы. Помимо всего сказанного, Тверь славилась как крупный культурный центр, оставивший след и в архитектуре, и в живописи, и в литературе, в частности, в летописании.

Как раз о тверском летописании стоит поговорить особо. Оно представлено в первую очередь на страницах двух памятников: Тверского сборника и Рогожского летописца. В первом из них летописный текст вполне ясен, прост, логичен, а вот поздняя вставка о том, как «смутился» Андрей Ярославич и заговорил о «наведении татар», в нем отсутствует. В соответствующем фрагменте, нетрудно убедиться, Александр Ярославич представлен как человек, не имеющий никакого отношения к Неврюевой рати и ничем бесславным себя не запятнавший. Более того, ему ставится в заслугу восстановление храмов и установление порядка после разгрома, устроенного ордынцами: «Князь великий Александр Ярославич иде в Орду к Сартакуцару. Того же лета прииде Неврюй и Котяк, и Олабуга храбрый на великого князя Андрея Ярославича и на всю землю Суздалскую; идоша к Переяславлю таящеся, и срете их князь великий Андрей с полки своими, и победиша их татарове. И беже князь Андрей в Новгород Великий… А татарове Неврюевы взяша Переяславль и яша княгиню Ярославлю [жену князя Ярослава Ярославича. — Д. В.] и з детми, и паки убиша Жидислава ю, а дети в полон поведоша, и Жидислава убиша. Того же лета князь великий Александр Ярославыч прииде из Орды и седе в Володимере; он же по пленении Неврюеве церкви воздвигну и люди собра»[134].

В другом памятнике тверской исторической мысли, Рогожском летописце, князь Александр Ярославич поехал в Орду вообще после Неврюевой рати, а не перед ней[135]. То есть он в принципе не мог «навести» татар на владения брата.

Итак, голос «побежденных» прозвучал, и прозвучал он в пользу Александра Ярославича. Потомки тех, кому Неврюй с его карателями сломал жизнь, допустили в летописании своего княжества не только полное отсутствие каких-либо обвинений в адрес Александра Невского, но и положительные отзывы о его деятельности в 1252 году.

Можно было бы здесь и закрыть дискуссию. Но остается еще вопрос о том, какова действительная причина для появления ордынского смерча в сердце Руси.

Наиболее вероятных ответов два.

Вот первый из них.

По всей видимости,