– Ты это серьезно?

– Разумеется, серьезно. Я встретил одного приятеля, он режиссер. Завтра начинает снимать картину. Там нашлись роли для нас обоих. Платит по сотне каждому за один день работы.

– Так это же замечательно! – воскликнула Джилл. – Сто долларов!

На эти деньги она сможет купить своей матери какой-нибудь красивой английской шерсти на зимнее пальто, да еще останется на хороший кожаный кошелек.

– Только фильм немного неприличный. Они его снимают в помещении за чьим-то гаражом.

Джилл пожала плечами:

– Что мы теряем? Это же роль.

Гараж находился в южной части Лос-Анджелеса, в районе, который за короткий срок из фешенебельного превратился в район, где обитали люди среднего достатка, а затем и вовсе пришел в упадок.

У двери их приветствовал смуглый человек невысокого роста. Пожав Алану руку, он радостно сказал:

– Ты пришел, дружище. Чудесно!

Затем повернулся к Джилл и одобрительно присвистнул.

– Ты не соврал, приятель. Она – девочка что надо!

Джилл, это Питер Терралио. Джилл Касл, – представил их друг другу Алан.

– Здравствуйте! – сказала Джилл.

– Пит – режиссер, – пояснил Алан.

– Режиссер, продюсер, главный мойщик бутылок, всего понемногу. Проходите.

Он провел их через пустой гараж в коридор, где когда-то размещались комнаты прислуги. Туда выходили двери двух спален. Дверь одной из них была открыта. Подходя к ней, она услышала голоса. Джилл заглянула внутрь и остановилась потрясенная, не веря тому, что увидела. На кровати, стоявшей посреди комнаты, лежали четыре обнаженных человека: один чернокожий мужчина, один мексиканец и две девушки – белая и чернокожая. Оператор налаживал освещение, а одна из девушек упражнялась на мексиканце в феллацио. Девушка остановилась на минуту, чтобы перевести дыхание, и воскликнула:

– Ну ты, палка, давай вставай!

Джилл почувствовала, что ей становится дурно. Она резко повернула к двери, хотела броситься назад по коридору, но у нее подогнулись колени. Алан обхватил ее рукой, чтобы поддержать.

– С тобой все в порядке?

Она не смогла ответить ему. У нее вдруг начала раскалываться голова, а в желудке появилась невыносимая резь.

– Подожди здесь, – приказал Алан.

Он вернулся через минуту с пузырьком красных пилюль и бутылкой водки. Вытряхнув две пилюли, протянул их Джилл.

– От них тебе станет лучше.

Джилл положила пилюли в рот; в голове у нее стучало.

– Запей вот этим, – велел ей Алан.

Она сделала так, как он сказал.

– На еще.

Алан дал ей еще одну пилюлю. Она проглотила ее с водкой.

– Тебе надо на минуту прилечь.

Он повел Джилл в пустую спальню, и она легла на кровать, двигаясь медленно-медленно. Пилюли начали действовать. Она почувствовала себя немного лучше. Горькая желчная отрыжка прекратилась.

Через пятнадцать минут головная боль стала проходить. Алан дал ей еще одну пилюлю. Джилл проглотила ее не задумываясь. Она сделала еще глоток водки. Какая же это благодать, когда проходит боль! Алан вел себя как-то странно – кружился вокруг кровати.

– Сядь спокойно, – сказала она.

– Я и сижу спокойно.

Джилл это показалось забавным, и она смеялась, пока слезы не покатились по ее лицу.

– Что… что это за таблетки?

– От головной боли, дорогуша.

Терралио заглянул в комнату и спросил:

– Как у нас дела? Все довольны?

– Вс… все довольны, – пробормотала Джилл.

Терралио посмотрел на Алана и кивнул.

– Пять минут, – произнес он и быстро ушел.

Алан наклонился над Джилл, стал гладить ее грудь и бедра, потом поднял юбку и просунул руку ей между ног. Это действовало чудесно-возбуждающе, и Джилл вдруг захотелось, чтобы он вошел в нее.

– Послушай, малышка, – сказал Алан, – я не стал бы просить тебя сделать что-то плохое. Ты будешь просто заниматься любовью со мной. Мы ведь и так этим занимаемся, только сейчас нам за это платят. Двести долларов. И все деньги – твои.

Она покачала головой, но ей показалось, что на это ушла целая вечность.

– Я не могу этого делать, – произнесла она неразборчиво.

– Почему не можешь?

Ей пришлось сосредоточиться, чтобы вспомнить.

– Потому что я… я собираюсь стать кинозвездой. Нельзя сниматься в порнофильмах.

– А со мной потрахаться хочешь?

– Да! Да! Я хочу тебя, Дэвид.

Алан хотел что-то сказать, потом усмехнулся.

– Конечно, бэби. Я тоже тебя хочу. Пошли.

Он взял Джилл за руку и поднял ее с кровати. У нее было такое чувство, будто она летит.

Они прошли по коридору и остановились в дверях первой спальни.

– О'кей, – обрадовался Терралио, когда увидел их. – Оставляем мизансцену как есть. Вольем немного свежей крови.

– Простыни менять? – спросил кто-то.

– За каким хреном? Здесь не Эм-джи-эм.

Джилл вцепилась в Алана.

– Дэвид, здесь люди.

– Они сейчас уйдут, – успокоил ее Алан. – Вот, возьми.

Он вынул еще одну пилюлю и дал ее Джилл. Потом поднес к ее губам бутылку с водкой, и она проглотила пилюлю. С этого момента все стало происходить в каком-то тумане. Дэвид раздевал ее, говоря что-то успокаивающее. Потом она оказалась с ним на кровати. Своим обнаженным телом он придвинулся совсем близко к ней. Вспыхнул яркий свет, ослепляя ее.

– Возьми это в рот, – произнес голос Дэвида.

– О да, да!

Она нежно погладила это и хотела взять в рот, но кто-то в комнате что-то сказал, и Дэвид отодвинулся от нее, так что Джилл оказалась лицом к свету и зажмурилась от нестерпимой яркости. Она почувствовала, как ее опрокинули на спину, как потом Дэвид вошел в нее и стал любить ее, и одновременно его пенис был у нее во рту. Она так любит Дэвида! Свет и доносившиеся откуда-то разговоры мешали ей. Джилл хотела сказать Дэвиду, чтобы он убрал их, но была в каком-то бредовом экстазе, оргазм за оргазмом сотрясали ее тело, пока ей не стало казаться, что оно вот-вот разорвется на части. Дэвид любит ее, а не Сисси, он вернулся к ней, и они поженились. Они проводят такой чудесный медовый месяц.

– Дэвид… – стонала она.

Джилл открыла глаза и увидела над собой мексиканца, который проводил языком вдоль ее тела. Она хотела спросить его, где Дэвид, но не могла произнести ни слова. Она закрыла глаза, а мексиканец стал проделывать восхитительные вещи с ее телом. Когда Джилл снова открыла глаза, то мужчина каким-то образом превратился в женщину с длинными рыжими волосами и большими грудями, которые елозили по животу Джилл. Потом эта женщина стала ласкать ее языком, Джилл закрыла глаза и провалилась в беспамятство.