Он повернул голову и зашипел на работников, окопавшихся на левом фланге. Подползли не сразу, видимо, с удобством там обосновались в своих гнездах, и лень было подниматься. Волнение начальника передалось работникам, они, как лошади, прядали ушами. Он лаконично сделал вводную, приказав всем держаться вместе, перейти дорогу и проверить, что за фигня с этими дармоедами. Не шуметь, оружие держать наготове, Молчанов — первым, Шацкий — замыкает, Сергей Иванович — в середине колонны на белом коне… Трое оставшихся перебежали дорогу и вторглись в заросли подлеска. Они крались, всматривались в темноту. Сотрудники испарились, никого здесь не было — ни живых, ни мертвых. Дроздов не выпускал из вида широкую спину Молчанова, замыкающий Шацкий держал под наблюдением Сергея Ивановича. А вот следить за Шацким было некому. Он взвизгнул, когда что-то бесформенное выкатилось из жухлой травы, схватило его за шиворот тяжелой рукой и швырнуло лбом на бугристый ствол осины! Он боли не почувствовал — просто мир разбился вдребезги. Двое резко повернулись, вскинули автоматы. Никого! Только Шацкий, разбившийся в пух и прах, валялся пластом у подножия дерева. Выдержки у Сергея Ивановича хватало. Но это же форменное избиение. Он готов был открыть огонь — к черту конспирацию, их давно раскусили! Но тут захрипел Молчанов сзади — он развернулся грузным прыжком и с ужасом обнаружил, что его последний работник, которого волокут за горло, пропадает за переплетением жилистых веток. Стрелять в своего? Он вскинул автомат — не решился, где гарантия, что попадет в того, другого? Он остался один меж двух огней! И вдруг почувствовал, что сзади надвигается что-то страшное, грозящее отнять пусть не жизнь, но карьеру, здоровье… Он прыжком подался в сторону, обуянный паникой, автомат кто-то вырвал из рук. Дроздов оступился, запнувшись о торчащий из земли корень, покатился в кустарник, чтобы не получить пинок под дых. Он откатился метра на четыре, вздымая облетевшую листву и круша молодые побеги. Вскочил на корточки, стиснув кулаки, дышал, как беременная баба на «инструктаже». Впереди — никого. Позади… Кровь прилила к голове, когда хрустнула ветка за спиной. И мощный удар по затылку швырнул его носом в землю…

— Ты с этой жердиной, Кот, как пещерный человек смотришься, — усмехнулся Вадим, объявляясь на свободном от деревьев участке. Он вытер испарину рукавом — вспотел он что-то сегодня.

— И никого не осталось, блин… — самодовольно сообщил Кот, присаживаясь на землю по-турецки. — Фу, наигрался. Хорошо-то как.

— Пожалуй, никого, — согласился Вадим, сделав ухо по ветру. — Их было восемь, вроде все сошлось…

Со стороны особняка простучала автоматная очередь. Деревья создавали защитный экран, но услышал бы и глухой… Затрещали мелкие автоматики, кудахтали люди. Через несколько мгновений последовала еще одна очередь из «калаша». В районе заброшенного дома назревали события.

— Вступает в игру твоя скрипочка, Плата, — хихикнул Кот. — Хрупкая баба против своры разъяренных мужиков, блин…

— Собираемся, — заторопился Вадим. — Тревожусь я что-то за нее…

— Пошли уж, пошли… — грузно поднимался Кот. — Пока там твоя цыпочка одна в горящую избу не вошла…

В особняке царил переполох. Смешались охраняющие и охраняемые лица. Вшивый брызгал слюной, вопил, что он так и знал, было ему видение. Все вокруг тупые, и только у него башка варит! Лютый плюхнулся в кресло, предварительно приказав охраннику оттащить его от окна, и сидел, нахохлившись, мрачнее тучи. Скулил депутат Андроник — прижимал к груди свой кейс и зыркал по сторонам. Череп насиловал рацию, но извлекал из нее лишь треск и писк. Стрельба снаружи не велась. Двое охранников припали к запертой двери, косились на боссов. Остальные рассредоточились вдоль разбитых окон. По холлу носились сквозняки, температура на улице сравнялась с температурой в «больнице». Череп, отшвырнув бесполезную рацию, подбежал к окну, отпихнул охранника и высунулся из-за подоконника. Мерзавцы, учинившие им засаду, явно издевались. Никто не стрелял. В сизой дымке проступали очертания обездвиженных машин, чахлые осинки по правую руку, невозмутимые, никому не нужные подсобные строения. Шевелились раненые — они тоже оказались никому не нужны. У этих парней хватило благоразумия не трогать оружие. Они ползли к хибарам, зажимая кровоточащие раны, оставляя за собой кровавые дорожки.

— Нужно уходить, — проворчал Череп, вырастая за спиной у Игоря Леонидовича. Тот вздрогнул, выбираясь из плена мрачных мыслей.

— Куда, Черепушка ты наша недоразвитая? Как?

— В доме должен быть запасной выход. А этих ублюдков слишком мало, чтобы контролировать все.

Игорь Леонидович нахмурился, начал растирать виски, избавляясь от оцепенения.

— Там, — кивнул он на другую сторону холла. — Под лестницей есть проход, дверь выходит на заднюю сторону… Полагаю, она заколочена…

— Да очнись ты, Лютый… — зашипел ему в рожу Череп. — Чего ты раскис, как эти двое? Ну, накосячили, бывает. Вырвемся — прикажи своим людям ломать дверь, валим все скопом, разбегаемся — кто в лес, кто по дрова…

И снова воцарилось безумие. Имелись приличные способы решения проблемы: запереться в доме, держать оборону, попутно вызвав подкрепление из города. Но снова будет шум, и тогда уж точно возбудятся органы — что-то долго эта компания зависает в криминальных сводках. И от ментов уже не отделаться… Охранники роптали, им все происходящее крайне не нравилось, но послушно отдирали доски, перекрывшие проем черного хода. Толпа поперла наружу — с обратной стороны имелся аналогичный пустырь. Охранников выталкивали первыми — и, в общем-то, правильно: злодеи ударили залпом — лупили с двух направлений! Подтянули дополнительные силы, еще бы, пока отдирали доски, такой стоял шум… И вновь подбитый телохранитель катался на земле, зажимая простреленную конечность, изрыгал в пространство матерки, а остальные, толкаясь, мчались обратно в дом. Стрелки выжидали, давали им время убраться подобру-поздорову. Впрочем, последний — самый молодой в компании охранников депутата Андроника — через порог не переступил, остался на улице, он отшвырнул автомат, поднял руки и кинулся через пустырь.

— Не стреляйте! — орал он. — Пожалуйста, не стреляйте! Я ухожу, я увольняюсь!

По нему не стреляли. Парень убегал все дальше, вилял зигзагами, словно боялся, что выстрелят в спину. Но никто не решился это сделать, невзирая на вопли депутата и бизнесмена, требовавших расстрелять эту «трусливую продажную сволочь». Они бесновались, рычали, кончилось тем, что Игорь Леонидович выхватил свой личный «шпалер», оттолкнул охранника от косяка, прицелился. Но стрелять пришлось в «молоко» — сбежавший скатился с холма, плюхнулся в еще не полегший бурьян и был таков!

— Трусы! — изрыгал проклятия депутат. — Вы жалкие ничтожные трусы!

Дверь подперли, бледные люди, которых становилось все меньше, вываливались в холл. В распоряжении загнанных людей остались четверо деморализованных охранников. Из шестнадцати!

— Есть еще желающие уволиться? — ядовито осведомился Игорь Леонидович, потрясая стволом. Охранники угрюмо на него таращились, хотя ничто им не мешало отобрать у босса оружие и установить свои порядки.