"Благодетель ты мой! Твои ручейковые судна, полные жемчуга, до краев заполнили и мою тетрадь. Мою практику приняли досрочно. И то как! Была руководительница, кандидат филологии. Сказала, что это сокровища. И что для меня это уже основание дипломной работы. Впрочем, она и сама не прочь с этого поживиться. На готовый хлебок найдется едок! Она предполагает, что в памяти твоего (нашего) деда целые завалы архаичной лексики. А это ее докторская. Так она силой вырвала мое согласие, что я попрошу тебя собрать для нее такие слова.

Понимаю: это наглость, да еще и двойная. Как дед говорит: было бы корыто, а свиньи найдутся. Нашлись и на его корыто… Если не будет у тебя желания — забудь. Скажу, что ручейковая почта больше не приходит, или что дед совсем забыл архаику. Хотя, если пастух захочет, то и с козла молока надоит… Грубо, но это не мое — народное.

Не сердись. Куда сердце лежит, туда и глаз бежит. Правда, давно оно не видело тебя. Мое око. Зато сердце все помнит. (Это не фольклор)".

"Девица-красавица! Просьба твоя не дерзкая, а даже благородная. Да и я научен так, что лучше дать десяти, чем у одного попросить. Мы, простые и сирые, готовы прислужиться отечественной науке. Правда, для Светована это никакая не архаическая лексика, а отчая беседа. Она выходит из груди, как воздухи (не путать с воздухом). Рот — не огород, его не огородишь.

Чем слово древнее, говорит он, тем сильнее. Оно насыщается энергией времени и духом людей. Это Сокровища Вечности. Через лень ума эти слова выветрились с языка либо осели где-то в самом низу памяти. Но когда они подымаются оттуда и звучат, кровь предков радо откликается и оживает в наших венах. Ибо это не просто слова, а наша сила рода, наша защита, наш духовный хребет.

Не знаю, кого как, но меня уже одни только эти слова воодушевляют, словно просвечивают толщину времени загадочными огнями. Миллионы людей согревали их в груди, шлифовали устами. Они — словно отсвет прадавней и вечной души народа в тесноте и глухоте нашего мира. Слова-самоцветы, слова-перстни. Им уютно и хорошо на белых берегах листа. Я замолкаю перед их тихой речью и пускаю их по воде, как когда-то пускали хлеб, уповая на урожайный год.

Урожайных дней тебе и трудов, родная!"

Итак — мир слов Светована

О бедном он говорит: "Его карман паутина затянула".

О том, у которого нет аппетита: "Кушает, как свое ухо".

О коварном: "Огонь потушил — пеплом играет".

О злом: "Материнскую грудь кусал", "Злости полные кости", "Дышит адом".

О нерешительном: "Ждет, пока тень перед ним побежит".

О пожилом уважаемом человеке: "Шелк поизносится, но онучей не станет".

Назойливому: "Иди, не дави на глаза".

О балагуре: "Ради красного словца не пожалеет и отца".

О равнодушном: "Холодноокий".

О щедром: "Широкая душа". *

О надоедливом: "Все кишки переел", "Пристал, словно ржа к железу".

О малодушном: "Хропкотелый".

О спорщике: "Поперечная душа".

О печальном: "Преломленный в свое горе".

О проворном: "Быстрый, как мотыль".

Об осмотрительном: "Тихо ходит, густо месит".

О любознательном: "Для него — все знак, все слово".

О покорном, терпеливом: "Покорностью стену пробьет".

О неуверенном: "Рыбья душа".

О женщине-соблазнительнице: "Ведьмует глазами".

О неуклюжем: "Словно кусок глины".

О сердитом: "Словно цыгане ему приснились".

О лживом: "Лживая губа".

О непоседе: "Играющая кровь".

О неугомонном: "Его мать в кипятке купала и крапивой хлестала".

О скрытном: "Криводухий".

О ловеласе: "Падок к женщинам".

Об успешном: "Набрался, как май меда".

О неумном: "Носит пустую голову", "У него тесный ум".

Об умном: "У него два царя в голове живут".

О несносном: "С живого человека воду варит".

О транжире: "В голове шумит, а в кармане тихо".

О жадном: "В обе пригоршни гребет”.

О красноречивом: "Речистый словом", "Такой, что и змею заговорит".

О беременной: "Зашла на дитя".

О внимательном: "Глазастый".

О легкомысленном: "Пустопляс".

О трудолюбивом: "Трудится до синего пота".

О нерадивом: "И печеного лука не стоит".

О пьянице: "Пропейдух", "Неминай-корчма".

О капризном: "Ищет жареный лед".

О грязном: "Черный, как семь воронов".

О неуклюжем: "Все делает на левую руку".

О недовольном: "Словно и не посолили".

О хитром: "Чует, где волк, а где лиса".

О льстивом: "Говорит, словно в лист дует".

О шустром: "И медведя за ухо удержит".

Об упитанном: "Отпас толстую морду".

О крепком: "Из одних только жил".

О зануде: "Мухи мрут от тоски".

О сообразительном: "Есть у него кукушка в голове".

О бессердечном: "Холодный, словно пятки мертвеца".

О хилом: "Худой, как неурожайный год".

Об удачливом: "Для него и на камне урожай".

О честном: "Хрустальная душа".

О неумелом: "Сам пашет и сам топчет".

О хмуром: "Такой, словно молоко скисло дважды".

О наивном: "Наелся детского ума".

О хвастуне: "Хвост перед людьми ломает".

Об одиноком: "Один, как нос на лице".

О стремительном: "Легкий на ногу".

Об увальне: "Ни рыба, ни мясо, ни гриб".

О лентяе: "Не живет, только дни трет".

Говорит он редко, но едко. Кстати, никогда я не слышал, чтобы он ругался. Разве что единственный раз, когда ударил молотком по пальцу: "А чтобы ты конскую матерь сосал!" Я отошел в сторонку и начал принудительно кашлять, чтобы он не догадался, что это смех из меня прет. Но он догадался, и смеялся вместе со мной. Этот человек умеет находить радость даже в мелких огорчениях.

Монах, который любил дождь

Сбежали годы, но я, возвращаясь памятью в то лето, понимаю, что были это дни светящие. Студии, как сказал бы он, под шатром небес. Дни, наполненные наукой благодарения. Благодарения всему и за все. Даже пню, на который ты присел. И наукой открытости. ("Природа обнимает меня, а я ее". Из синей тетради). И тихая услада простой жизни, когда "каждое твое утро мудрое и доброе". И жадное собирание впечатлений, стающих "ключами к этому миру".

Один из походов привел нас к Обавскому камню. Об этом месте ходила плохая слава, окутанная флером предрассудков. Вокруг мрачного камня виднелись остатки факелов и буйно цвел мак. Только здесь, только в этом месте. Цветы взошли, объяснил старик, из семян, которые разбрасывают вокруг для ведьм и поветрулей, собирающихся в полночь на шабаш. Говорят, они не могут приняться за свои темные дела, пока не соберут все до