Я прошел в ворота и остановился.

Возвратился к ведру и вытряхнул на бетонную плиту все его содержимое. Принялся перебирать пальцами груду и – нашел! Вот он, кусок свинца. Немного искривленная, но легко узнаваемая пуля от револьвера тридцать восьмого калибра.

– Вы нашли другую… но что, я не разобрал последнее слово? – переспросил главный инспектор Карлисл.

– Другую пулю, – громко ответил я.

– Где? – осведомился он.

– У дома Билла Бартона. Можно мне к вам подъехать? Тогда я все объясню.

Он вздохнул. Я услышал этот вздох по проводу.

– А куда спешить? Я и без того стою на ушах. Журналисты охотятся за мной, обвиняя в неспособности поймать и арестовать убийцу ребенка. Я измотан и еле держусь на ногах.

– Но я все-таки подъеду и пробуду у вас совсем недолго. Лицом к лицу всегда проще разговаривать.

Я желал, чтобы он наконец-то уделил мне внимание. Не смотрел бы на экран компьютера и не думал о других делах. А начни я говорить по телефону, он не сможет сосредоточиться.

– Ну ладно. Я сумею выкроить для вас полчаса, но не больше. Скоро ли вы появитесь?

Из Ламбурна в Челтенхем. Днем в понедельник.

– Максимум через пятьдесят минут, – сказал я.

– О'кей. До встречи. Пока. – Он повесил трубку, и я понял, что у него тоже хватает своих проблем. Пресса может быть безжалостна к полицейским, не поймавшим убийцу, особенно убийцу ребенка, и в то же время станет обвинять их в злоупотреблении властью. Патовая ситуация.

Марина решила остаться с Кэйт и детьми, отпустив меня в Челтенхем.

Я добрался до отделения полиции ровно за сорок пять минут, однако Карлисл заставил меня прождать еще пятнадцать. Потом он выбежал в приемную, и в этот раз я принял его приглашение побеседовать с ним в комнате для допросов.

– Ну и что это за история со второй пулей? – полюбопытствовал он. – Где она, ваша пуля? И как вы ее отыскали? Почему она для вас так важна, что вы ринулись сюда сломя голову?

«Мне важно ваше внимание», – подумал я и произнес:

– Все в свое время. А сперва мы сыграем в простенькую игру «Давайте вместе предположим».

– «Давайте предположим»? Никогда о ней не слышал.

– Она и впрямь очень проста. Вы молча сидите здесь и не задаете мне никаких вопросов. А я буду рассказывать.

– Ладно, уж если я должен.

– Должны, – улыбнулся я.

Он наклонился и дотронулся до задних металлических ножек стула, чуть качнув их. Мама всегда говорила мне, что этого нельзя делать. Но я поборол искушение повторить ее слова.

– Давайте предположим, что Билл Бартон не кончал с собой, – заявил я.

– Лучше обратитесь к следователю. Пусть он установит истину.

– Прошу вас, не вмешивайтесь.

– Извините.

– Итак, давайте предположим, что Билл не убивал себя. У меня появилось неоспоримое свидетельство, что он был застрелен, то есть его убил кто-то другой. Но на руке и рукаве Билла остались следы пороха, а значит, он стрелял из оружия. Возможно, оно его и убило. Нам нужно выяснить, когда это произошло. Конечно, он мог выстрелить до того, как его убили, однако кто-нибудь мог уже после использовать его мертвую руку, и поэтому на ней сохранились эти пороховые следы. Не так ли?

– Да, – засмеялся главный инспектор. – Но…

– Никаких «но», мы по-прежнему играем в «Давайте предположим».

Он закрыл рот и скрестил руки на груди. Классический жест, выражающий неудовольствие и/или недоверие.

– Во всяком случае, там должна была находиться вторая пуля.

– И, я полагаю, вы ее нашли? – попытался уточнить он.

– Да, нашел.

– Где? – спросил он.

– Я обыскал кабинет, в котором убили Билла. Обшарил его дюйм за дюймом и ничего не обнаружил. – Я достал из кармана искривленную пулю и положил ее перед ним на стол. – Ее бросили в ведро с песком для тушения огня во дворе конюшни.

Карлисл с лязгом опустил свой стул, нагнулся и посмотрел сначала на кусок свинца, а затем на меня.

– И как вас угораздило в него заглянуть? – удивился он, поднял пулю и повертел ее, крепко сжав пальцами. – Не знаю, не знаю, что она способна доказать. Уж слишком вы самонадеянны. Может быть, Бартон задолго до гибели практиковался в стрельбе во дворе. Желал убедиться, что оружие в исправности, вот и выбрал ведро с песком. Наверное, он боялся, как бы револьвер не дал осечку, когда засунул его себе в рот.

– Да, мне и это сперва пришло в голову, – откликнулся я. – Но ваша версия несостоятельна из-за целого ряда подробностей. Во-первых, вы доказали, что Билл Бартон и Хью Уокер были убиты выстрелами из одного и того же револьвера. А поскольку он отлично стрелял неделей раньше, то с какой стати нужно было его проверять? Во-вторых, для чего Билл стал бы перезаряжать револьвер, чтобы там остался лишь один стреляный патрон? И, в-третьих, по ковру тянулся песчаный след, и он подсказал мне, что ведро принесли в кабинет со двора. Зачем ему было суетиться и уносить ведро на место, если в комнате и без того царил хаос?

«Если бы Билл собирался застрелиться, – подумал я, – он бы отправился куда-нибудь подальше от дороги, например в поле».

– Ну и что я, по-вашему, должен сделать? – Карлисл все еще сомневался.

– Откройте дело заново, – посоветовал я. – Вы детектив, вот и займитесь расследованием.

– Оно не закрыто.

– Но и не ведется. Постарайтесь убедить инспектора Джонсона, что Билл не кончал с собой, а был убит.

– Я не вправе ему ничего приказывать.

– Почему бы и нет? Вы начальник, а он подчиненный.

– Вы же сами знаете, что никакие указания на него не подействуют. Он служит в другом полицейском подразделении. Но я с ним об этом поговорю. – Карлисл положил пулю на стол и взглянул на часы. – А теперь мне пора.

Времени в обрез. Через десять минут у меня начнется заседание, и на него приглашено более ста сотрудников полиции.

– Вы еще не нашли убийцу этой девочки? – догадался я.

– Нет, – подтвердил он и сразу помрачнел. – Бедной малышке завтра исполнилось бы одиннадцать лет. Представляете себе, каково ее родителям, если даже у меня сердце кровью обливается. Они бы этого выродка повесили. Я их понимаю. Дайте мне веревку, и я его тоже охотно придушу.

– Желаю удачи, – сказал я на прощание, и мы обменялись дружескими рукопожатиями.

– Давайте предположим, что она мне нужна, – улыбнулся он.

Я недолюбливал полицейских, но Карлисл был неплохим малым. Чутким, неглупым, отзывчивым.