Он спросил с беспокойством:

— А каковы условия договора?

Я отмахнулся.

— Подробности у графа Альбрехта. Или барона Норберта. А то у меня уже язык болит объяснять… Я вообще не хочу конкурировать с его величеством, потому любую информацию будут распространять внештатным образом.

— Ваше Величество?

— Скажу вам, — пояснил я, — а к вечеру будет знать все королевство.

Он запротестовал:

— Ваше Величество!.. Какое королевство? Хорошо, если хотя бы Геннегау…

— Ладно, — сказал я великодушно. — Если к вечеру будет знать все Геннегау… этого достаточно. Так что узнаете и распространите текст договора. А также сами прикиньте возможности, которые это нам сулит.

Он сказал опасливым шепотом:

— Если я правильно понял, Ваше Величество… это огромные возможности, просто агромадные!.. Я даже сразу не могу все охватить. И, конечно же, вам со временем… да что там со временем, уже скоро, вам понадобится свой дворец с собственным подъездом, охраной, курьерской службой… Я даже могу что-нибудь посоветовать.

— Спасибо, — ответил я. — Скажете графу Альбрехту или барону Норберту, они организуют.

Перед главным зданием дворца мы отдали коней людям Норберта, они уже знают, где здесь конюшни, а мы с Кейданом медленно и величаво начали подниматься по ступенькам.

Придворные, откуда только и набежало столько, бросают нам с Кейданом под ноги цветы, а я, широко улыбаясь на публику, сказал Кейдану краем рта учтиво, но с твердостью в голосе:

— Ваше величество, с вашего позволения сегодня я пока еще хозяйничаю и в главном корпусе. Думаю, за сутки подраться не успеем. Передача власти должна проходить плавно и постепенно, иначе народ не поймет.

Он спросил с подозрением:

— Разве Вирланд еще не передал?

— А кто такой Вирланд? — спросил я. — Эту фигуру мы уже сбросили с доски.

Он не сводил с меня испытующего взгляда.

— Тогда что?

— Не передал вам еще я, — ответил я откровенно. — Ваше величество, в главном дворце, который я занимал, остались мои некоторые важные бумаги.

— И Вирланд их не тронул?

— Он жив, — ответил я. — Разве это не доказательство?

Он смолчал, я поклонился и ускорил шаг, посчитав, что торжественное вступление в столицу и во дворец уже состоялось, дальше можно все упростить и сократить. А сказанного Кейдану достаточно, он поймет. Думаю, даже знает, что я имею в виду под важными бумагами.

Когда я сдуру решил, что наконец-то наступила эпоха щастя и благоденствия, то собрал свои сокровища и поместил в особой комнате, что за моим кабинетом, пройти в нее можно только вдоль стенки мимо стола.

Там я устроил свой арсенал, развесив по стенам мечи, начиная с Озерного. Их около двух десятков. Часть отыскал в странствиях сам, как Зеленый, Красный, Ночной или Травяной, другие для меня выковали гномы. На двух столах у меня разложены Небесные Иглы, Костяные Решетки, Комья Мрака, еще всякие полупонятные и не совсем понятные штуки, всякая мелочь в ларцах и сундуках, там же амулеты и талисманы…

На двери и на полу нарисовал зловеще-красные линии, сделал нехорошие такие зубчики, стражам сообщил доверительно, что всякий ступивший или переступивший умрет жуткой смертью, а душа попадет в ад на самую горячую сковородку.

Само собой, запоры тоже поставил, как и несколько хитрых ловушек, так что попыток при мне как-то не было. Кейдан пробыл королем после моего ухода недолго, но если даже он не рискнул взломать страшные заклятия, то в недолгое и очень осторожное правление Вирланда все наверняка осталось на месте.

Самое худшее для меня в том, что защиту не могу взломать я сам, так что все мои сокровища не слышали призыв своего хозяина, и я не мог, как бы ни сосредотачивался и не пыхтел, вызвать и ощутить в ладони рукоять, скажем, Зеленого Меча.

Альбрехт пошел рядом, я заметил, что держится так, чтобы закрыть меня собой, если кто вдруг попытается броситься с ножом, хотя ему вряд ли это нравится.

— Граф, — сказал я тихо, — уверенность и манеры. Уверенность и манеры!.. И мир у наших ног.

Он ответил еще тише:

— Но где наша охрана? Что-то Норберт…

У лестницы зорко посматривают по сторонам двое из конной разведки, оба якобы в расслабленных позах, не кланяются, запрещено, ибо, пока опускают головы, кто-то может нанести удар.

Альбрехт перевел дыхание, на втором этаже разведчики стали встречаться чаще, вся охрана пока из них, более профессиональная прибудет позже.

Сзади послышался быстрый топот, я оглянулся, Норберт поднимается со строгим и спокойным лицом, но мы с Альбрехтом чувствуем его страшное напряжение.

— Город на военном положении, — доложил Норберт. — Рейюраф позаботился, уже расставляет патрули.

— То-то его не видно, — сказал Альбрехт. — Он сразу от ворот пошел захватывать город?

— У него особое задание, — ответил я уклончиво.

— У вашей двери, — сказал Норберт, — будут те же проверенные Ульман и Айсватер, а начальником дворцовой стражи снова барон Торрекс Эйц…

— Он цел? — изумился я.

— Цел, — ответил Норберт. — Как только Вирланд осуществил переворот, барон Эйц собрал всех верных вам людей и спешно отбыл в Тарасконскую бухту к стальграфу. Так же, кстати, и Жерар Макдугал. Оба с бароном вспомнили свои рыцарские навыки и сражались довольно успешно, заслужив уважение своих бойцов.

— Одобрямс, — сказал я бодро. — Нет-нет, не сюда, барон. Вон граф знает, явно уже пытался что-то спереть… Кстати, а как мои сен-маринские служащие?

Он послушно повернул за мной в узкий коридор, где и двоим разминуться нелегко, не задевая друг друга краями одежды, что вообще-то повод для дуэли.

— По-разному, — ответил он сдержанно. — К примеру, барона Фортескью Вирланд намеревался оставить во главе созданного вами министерства иностранных дел…

Он умолк, посмотрел на меня с интересом.

— Что, — спросил я с нетерпением, — тот отказался?

Он сказал разочарованно:

— С вами неинтересно, Ваше Величество.

— А остальные?

Он пожал плечами.

— Куно Крумпфельд, ваш канцлер, вообще не стал разговаривать с мятежником. Удалился в свое имение и не показывается даже к соседям. Еще несколько человек поступили примерно так же, но большинство остались. Объясняют это тем, что служили не Вирланду, а королевству. Лорд Рудольф Лотце вообще сказал, что служит только принцу Родриго, наследнику трона.

— Объяснимо, — сказал я. — Та-ак, пришли. Отойдите чуть, а то вдруг шарахнет… Я тут такое наколдовал, самому страшно. Никогда бы не подумал, что я в душе такой Достоевский… Кстати, где сейчас Фортескью?