«Мы уверены, что сторонники решения, принятого в 1948 году, о том, чтобы навязать правительству запуск программы психологической войны и военизированных операций, возможно, не предвидели последствий этой деятельности, – говорилось в сообщении. – Ни у кого, кроме тех лиц в ЦРУ, которые непосредственно заинтересованы в повседневных операциях, нет детального понятия о том, что происходит».

Планирование и одобрение чрезмерно деликатных и чрезвычайно дорогостоящих тайных операций «все больше становились исключительно делом ЦРУ – при поддержке нигде не учтенных фондов разведывательного ведомства… ЦРУ, такое деятельное, денежное и привилегированное ведомство, купающееся в лучах славы и гордое тем, что может ставить у власти угодных ему политических деятелей и свергать неугодных (увлекательная интрига, результатом которой может служить самодовольство, иногда приправленное бурными аплодисментами; и при этом никакой ответственности за неудачи и провалы – да и сам бизнес в целом намного проще, чем сбор агентурных данных об СССР через традиционные методики ЦРУ!)».

Далее в донесении говорилось:

«В Государственном департаменте выражают серьезное беспокойство по поводу воздействия психологической войны и военизированных действий ЦРУ на наши международные отношения. По мнению сотрудников Государственного департамента, самый большой вклад, который может внести эта комиссия, должен, по-видимому, заключаться в том, чтобы представить вниманию президента существенное, практически одностороннее влияние, которое психологическая война и военизированные действия ЦРУ оказывают на фактическое формирование нашей внешней политики и отношений с нашими «друзьями»…

Поддержка ЦРУ и ее манипуляции с местными средствами массовой информации, трудовыми группами, политическими деятелями, партиями и прочая деятельность, которая в любой заданный момент может оказать значительное влияние на работу местного посла, иногда совершенно неизвестны, либо о них имеется весьма смутное представление… Слишком часто наблюдаются расхождения во мнениях касательно отношения США к местным политическим деятелям или организациям, тем более между ЦРУ и Государственным департаментом… (Время от времени братские отношения между госсекретарем и ДЦР могут произвольно утвердить «американскую позицию».)

Психологическая война и военизированные операции (часто возникающие из растущего вмешательства во внутренние дела других стран умных и весьма способных молодых людей, которые постоянно должны чем-то заниматься, чтобы оправдать свое существование) сегодня проводятся в мировом масштабе целой ордой представителей ЦРУ [удалено], многие из которых, согласно принципам кадровой работы [удалено], являются еще политически незрелыми. (В результате их «деловых отношений» с изворотливыми и переменчивыми типами их практическая реализация тем, предложенных штаб-квартирой или разработанных на месте, – иногда с легкой руки местных оппортунистов и лицемеров – склонны происходить – и происходят! – весьма странные вещи».)

Тайные операции ЦРУ проводились «на автономной и вольной основе в весьма критических областях, связанных с этикой международных отношений, – говорилось в последующем сообщении президентского комитета по разведке в январе 1957 года. – В ряде случаев это приводит к ситуациям, которые почти невероятны».

В течение последующих четырех лет правления президент Эйзенхауэр попытался изменить способ управления ЦРУ. Но он знал, что не сможет изменить Аллена Даллеса. И при этом другая кандидатура на пост директора не приходила ему в голову. Это «один из наиболее специфических типов операций для любого правительства», сказал он, и, «по-видимому, требуется необычный тип гения, чтобы ими управлять».

Аллен не терпел «надзирателей». Молчаливый кивок от брата Фостера – вот все, что было ему нужно. В американском правительстве никогда не было такой команды, как братья Даллес, но возраст и упадок сил все же давали о себе знать. Фостер был на семь лет старше Аллена. Он знал, что у него смертельное заболевание – рак, – и это медленно убивало его последующие два года. Он смело боролся, летал по всему миру, пугая всех американским военным арсеналом. Но силы покидали его, и это создавало тревожный дисбаланс у директора Центральной разведки. Видя, как угасает его родной брат, он потерял жизненно необходимую искру. Его идеи и здравый смысл стали столь же недолговечными, как и дым из его трубки.

Аллен бросил ЦРУ в пучину новых сражений в Азии и на Ближнем Востоке. Холодная война в Европе могла привести в тупик, заявил он своим «атаманам», но нужно с новыми силами развернуть знамя борьбы от Тихого океана до Средиземноморья…

«Если вы начнете жить бок о бок с этими арабами, – сказал президент Эйзенхауэр Аллену Даллесу и собравшимся на заседание членам Совета национальной безопасности, – то увидите, что они попросту не в состоянии понять наши идеи свободы и человеческого достоинства. Они слишком долго жили в условиях той или иной диктатуры. Разве можно рассчитывать на то, что они смогут успешно управлять своими странами самостоятельно?»

ЦРУ вознамерилось ответить на этот вопрос, стремясь преобразовать, принудить или взять под контроль правительства различных стран Азии и Ближнего Востока. Оно вступило в борьбу с Москвой за умы и сердца миллионов людей, стремясь обрести политическое и экономическое влияние над народами, которым по какой-то невообразимой исторической и геологической случайности выпало обладать миллиардами баррелей нефти. Новый боевой порядок представлял собой огромный полумесяц, протянувшийся из Индонезии через Индийский океан, через пустыни Ирана и Ирака к древним столицам Ближнего Востока.

Каждого мусульманского политического лидера, который не обещал кланяться Соединенным Штатам, рассматривали как «цель, в отношении которой юридически санкционированы жесткие политические действия со стороны ЦРУ», – заявил Арчи Рузвельт, руководитель резидентуры в Турции и двоюродный брат Кима Рузвельта, ближневосточного «царя» ЦРУ. Многие из самых влиятельных людей в исламском мире принимали от ЦРУ деньги и советы. Агентство смогло их «раскачать». Но лишь немногие сотрудники ЦРУ говорили на местном языке, знали обычаи или хотя бы понимали народ, который, в зависимости от установки свыше, стремились поддержать или подкупить.

Президент сказал, что хотел бы продвигать идею исламского джихада против безбожного коммунизма. «Мы должны сделать все возможное, чтобы подчеркнуть аспект «священной войны», – заявил он на заседании в Белом доме в сентябре 1957 года, на котором присутствовали Фрэнк Виснер, Фостер Даллес, заместитель госсекретаря по Ближнему Востоку Уильям Раунтри и члены Объединенного комитета начальников штабов. Фостер Даллес предложил создать «секретное оперативное подразделение», под прикрытием которого ЦРУ будет переправлять американское оружие, деньги и разведывательную информацию королю Саудовской Аравии Сауду, королю Иордании Хусейну, ливанскому президенту Камилу Шамуну и иракскому президенту Нури-Саиду.

«Эти четыре полукровки, как предполагалось, были нашей линией обороны против коммунизма и арабского экстремизма на Ближнем Востоке», – сказал Харрисон Симмес, который работал в тесном сотрудничестве с ЦРУ в качестве правой руки Раунтри и позднее служил послом в Иордании. Единственным «долгоиграющим» наследством «секретного оперативного подразделения» было предложение Фрэнка Виснера включить короля Иордании Хусейна в платежную ведомость ЦРУ. Агентство создало иорданскую разведывательную службу, которая в настоящее время осуществляет связь со значительной частью арабского мира. Король получил секретную субсидию на последующие двадцать лет.