Он взглянул на мою совсем не уличную обувь и покачал головой. Затем перевел взгляд на лицо.

– Вы плакали.

– Ресница в глаз попала, – выдала я главную уловку всех девушек.

– Пойдемте, здесь холодно.

И увлек меня в сторону кухоньки Лайзы. Кухня в этот час была пуста. Лайза еще вчера предупредила, что поедет за продуктами с Шианом и вернется к обеду. А Эрвинг открыл дверцу своего чулана. В любой другой день я бы возмутилась его вольностью и попросила не приближаться ко мне. Но не в этот. Поэтому смело переступила порог и села на застеленную покрывалом постель. Эрвинг сел напротив – на тот самый мешок, который так долго служил мне табуретом.

Будет спрашивать? Да я со стыда сгорю, если да!

– Кто вас обидел?

Это был единственный вопрос, который мне задали.

– Свекровь, – вздохнула я. – Мы не всегда ладим, ей кажется, что ее сын достоин куда лучшей супруги.

– Она глупа.

Я улыбнулась. Слышать это от Эрвинга было забавно. Будто мы старые друзья и я частенько жалуюсь ему на жизнь.

– Каждая мать любит своего ребенка больше других, – ответила ему. – А лери Эйш хочет внуков и злится, что их нет.

– Тогда почему не женит младшего?

Кстати, а почему? Да, Айку всего двадцать, но если лери Эйш так волнует сохранность магии ее рода, пусть бы поторопилась с браком. Но нет, лучше меня изводить. Я закусила губу.

– Думает, ему рано.

– Как по мне, в самый раз.

Учитывая развлечение, которое придумал Айк? Да, вполне. Но я промолчала.

– Может, поговорим о чем-то более приятном? – предложила я. – Если, конечно, вы не заняты.

– Сейчас – нет.

Эрвинг улыбнулся. У него была особенная улыбка, но она так редко озаряла его лицо… Я одернула себя. Что за глупости?

– Помнится, вы обещали мне награду за спасение Аниты, – напомнил Эрвинг.

– Да. – Я не отступала от своего слова. – Чего же вы хотите? Просите, Эрвинг.

– Поцелуй.

– Что?

Да они издеваются все сегодня надо мной? Я уже собиралась подскочить и сбежать, но вдруг вспомнила поджатые губы лери Беллы, ее обвинения в мой адрес. И стало до того обидно, что захотелось хоть чем-то отомстить.

– Не поймите меня неправильно. – Улыбка Эрвинга стала грустной. – Просто иногда хочется почувствовать себя… человеком.

Мужчиной, поняла я. Наверное, раньше у полковника Аттеуса не было отбоя от поклонниц. Даже сама принцесса Бранда входила в их число. А теперь ему бы выжить и не сойти с ума в тех условиях, в которых он оказался.

– Хорошо, – решилась я. – Один поцелуй. Единственный. И это ничего не значит.

– Само собой.

Он сел рядом со мной. Я закрыла глаза в ожидании, но вместо того, чтобы сразу коснуться губ, Эрвинг провел загрубевшими подушечками пальцев по щеке, убрал прядку, выбившуюся из прически, осторожно привлек меня к себе – и поцеловал. Показалось, что на губах расцвел огонь. Пламя растекалось волной по телу, забиралось в каждый уголок, а чужие губы прижимались ласково, затем более требовательно, настойчиво, утверждая свою власть. И этой власти хотелось подчиниться, раствориться в ней, чтобы весь мир исчез и остались только мы двое.

Я испугалась. В какую-то минуту испугалась, что не смогу остановиться. Отпрянула, уперлась ладонями в мужскую грудь.

– Не надо, хватит, – сказала вдруг осипшим голосом. – Вы получили свою награду.

Эри смотрел на меня странно, так жарко, что под кожей снова разлилась лава. И продолжал легко обнимать за талию. Это надо прекратить! Я высвободилась из его объятий, поднялась на ноги, не глядя на Аттеуса. Он – враг. Он – зло. Он… заставил меня почувствовать себя женщиной. Желанной женщиной, чтоб мне провалиться.

– Вы злитесь? – спросил Эри у моей напряженной спины, а я не находила в себе сил обернуться.

– Нет, Эрвинг, – ответила, стараясь сохранять спокойствие. – Конечно, нет. Я ведь сама согласилась.

– Тогда посмотрите на меня.

Краска стыда залила щеки. Что такое я делаю? Но обернулась, посмотрела на него. Спокойного, будто все шло так, как надо.

– Я пойду, – сказала тихо. – До встречи, Эрвинг.

И сбежала. Самым позорным образом. Прокралась по двору, стараясь, чтобы никто не увидел моей обуви, совсем не подходящей для прогулок. Забилась в свою комнату, притихла. И только тогда коснулась пальцами губ. Что это было? Зачем? Первая мысль – Эрвинг решил отомстить Леонарду, как я пожелала насолить его матушке. Но, увы, рассудок ее отверг. Вторая – то самое, что сказал Эри. Ему нужен… кто-то. Как всем нам. Он ведь здоровый мужчина, у него есть свои, вполне естественные желания. Но почему я? И уже третья мысль – как мне теперь быть? Ведь забыть это не смогу.

Я вышла из комнаты только к ужину, но до столовой не дошла. Столкнулась с Леонардом в коридоре, почувствовала, как стыд обжигает изнутри. Что я наделала! До чего дошла! Нет, так нельзя. Ни за что.

– Нам надо поговорить, Эмми, – сказал супруг.

Тут же испугалась: он знает!

– А как же ужин? – спросила я, стараясь казаться спокойной.

– Ужин подождет. Идем.

И увлек меня обратно в комнату. Стало страшно. Когда он сел в кресло напротив меня, и вовсе показалось, будто читаю в глазах мужа свой приговор. С одной стороны, что он мог мне сделать? С другой стороны, это было предательство, как ни назови.

– Амелинда, – начал он хмуро, – сегодня ты была непочтительна с моей матерью.

Что? Он это из-за глупой лекарки? Ну, знаете ли!

– Она унизила меня, – ответила я, поднимая голову. – Заставила пройти осмотр. А потом эта лери обвинила, что я сознательно не хочу детей. Не хочу! Понимаешь?

– Ты должна уважать мою матушку, – продолжал Лео, словно не слышал меня. А я отметила, как плохо он выглядит. Кожа посерела, будто кто-то выпил краски. Под глазами залегли тени. Что-то не так? Потянулась к нему магией, но уже следующие слова заставили вспыхнуть от негодования.

– Я обещал матушке наказать тебя, – так же серо, без эмоций произнес муж. – Сразу после зимних торжеств нас ждут в столице. Пришли добрые вести – королева Бранда ожидает первенца. Мы с Айком уедем поздравить Илверта, а ты останешься в Эйшвиле.

Наказание? Вот это – наказание? Да я сама была готова никуда не ехать! Лишь бы оставили в покое.

– Как скажешь, – ответила равнодушно. Лео оценил мой ответ по-своему. Подошел, сел рядом, прижал к себе, касаясь губами волос.

– Эмми, девочка моя, ты ведь понимаешь, что я не могу поступить иначе, – зашептал он, проводя дорожку поцелуев от щеки к шее. – Прошу тебя, потерпи. Ты ведь сама говорила, что Илли видела…