— Еще чуть… чуть… чу-у-уть…

Джек не воспринял сказанное, но как раз на «чуть-чуть-чуть» его вполне хватило, и этого оказалось достаточно. Сдвоенный стон-выдох — и Джек, тяжело дыша, без сил распластался на вздрагивающей Стелле.

— Это прекрасно, — пробормотал он куда-то в траву. Повернул голову и снова поцеловал Стеллу. — Я… тебе… тебе понравилось? — робко и глупо спросил он, приподнимаясь и глядя в лицо легонько улыбающейся девушки. Та чуть наклонила голову. А Джека охватил внезапный страх.

Страх при мысли, что ее могут убить.

— Стелла… — начал он… но тут же закрыл рот, вспомнив ее слова и свое обещание, сказанные, прежде чем они…

— Что? — Теплое дыхание снова коснулось шеи Джека, и он покачал головой.

— Ничего. Просто я люблю тебя.

Взгляд усталого неба тяжел —

А снега друг за друга горой…

Но до первого снега ушел

Беспокойный Последний Герой…

А. Земсков

Джека разбудил шум. Уже в достаточной степени чувствуя себя «своим», он хотел было, не открывая глаз, в самых изысканных выражениях предложить всем, кто не спит, убираться, но… вместо этого сел в своей кровати и даже зевнуть позабыл.

Шумели Андрей и Эрих. Причем они не просто шумели — они орали друг на друга через стол, стоя на разных его концах, и лица у обоих были прямо-таки остервенелые…

— Да вы, русские, просто тупые лентяи! — ревел немец. — Ни черта сами не изобрели, ни черта сами не построили, все наворовали у Европы — законы, моды, военное дело, даже ваша Екатерина Великая — слышали про такую?! — немкой была! Чистокровной немкой! Зато морду больше всех дерете — и гуманные вы, и добрые, и духовные, и то и се!.. Гуманные: шарахнули по Америке ядерными, а весь свет это полвека расхлебывает — вот так гуманизм! А слова ведь вам не скажи — вам сразу то монголы мешали, то Наполеон, то Гитлер! Знаешь, что хреновому танцору всегда мешает?! Знаешь?! А дело-то все в вашей лени, и ничего валить на других! Хуже этих… евреев! Их все обижали, вам все мешают! Послушать — весь мир сговорился Русь-Матушку сырьем схавать, а вы только обороняетесь!

— Да кто бы говорил! — орал русский. — Но не немец! С вас все и началось! С ваших двух мировых! Серединка Европы, пуп Земли и опора цивилизации! Чуть только нос из дерьма высунут — тут же начинают планы строить, как мир покруче облагодетельствовать! Вас послушать — вы все, от спичек до гандонов, изобрели, а разные там русские у вас эти изобретения из-под носа выхватывали! Все вас обижают, все вам плохи — если в Берлине заплакали, скоро вся Европа рыдать будет!

Перевесившись с кровати, Джек постучал по плечу Дика, с философским видом художественно обкусывавшего парниковый банан:

— Эй, — прошептал он, — чего это они?

— Доброе утро. — Новозеландец поднял голову и с зевком ответил: — Да вот, выясняют, кто из них Европу Злым Силам продал…

— Ну и кто же? — Джек хихикнул.

— А сейчас поорут еще минут пять и выяснят, что Проклятые Англосаксы…

Джек хихикнул снова. Но спор-то перешел в самом деле в острую фазу:

— Кто пятьдесят лет рушил все, что наша раса сделала?! — Эрих ткнул кулаком в стол. — Кто в этой самой Африке коммунизм строил и арабов на революции настропалял?!

— А кто перед этим такого наворотил, что само слово «раса» ругательным было?! — выкрикнул Андрей, побагровев.

— Русская свинья!

— Сука немецкая!

— Прекратите! — почти взвизгнула Елена. Так, что все повернулись в ее сторону — разом. Елена стояла у своей кровати, сжав кулаки, и заливалась слезами. — Как вы можете… как вы… вы… Сейчас наши… столько мертвых, а вы… как вы смеете, мальчишки?! Я… — Она ничком упала на койку.

— Доболтались, baszom a vilagot…[83]— сообщил в пространство Ласло и соскочил с кровати. — Ну чего вы никогда вовремя заткнуться не можете?!

— Слишком много старых счетов, — сказал Дик. — Это генетическое…

Сказал без насмешки и словно бы даже самому себе. Андрей ругнулся матерком и, сев на стул, начал грызть ногти. Эрих круто повернулся и почти выбежал наружу.

— Дулоли тэп, — пробормотал Андрей.

— Ты не лучше, — резко сказал Дик, отклеиваясь от кроватного стояка.

— Шли бы вы ВСЕ отсюда, — предложила Анна, устраиваясь на кровати рядом с Еленой. Джек давно заметил, что эта литовка, неразговорчивая и мрачноватая (судя по всему, она была такой и до гибели своего Кнута), относится к Елене как к сестре, иначе не скажешь. — А то метут языками, метут…

— Это майк,[84]— оказалось, что Жозеф тоже проснулся. — Просто майк. Нужна драка. Хорошая драка!

— О небо, — выдохнул Густав, читавший письмо из дома.

Джек соскочил вниз и с улыбкой потянулся. Ему-то было хорошо, несмотря ни на что. И Дик немедленно это уловил.

— Какая счастливая рожа… — протянул он. — Джеки, сын мой, исповедуйся… — Он положил ладонь на плечо юноши.

— Пошел ты. — Джек сбросил ее и начал влезать в штаны.

Жозеф, наблюдавший за его действиями, вдруг сказал:

— А все-таки, Джек, ты авантюрист. Юный искатель приключений.

Джек не успел отреагировать. Андрей, уже дотянувшийся до гитары, посмотрел на Жозефа и спросил с мягким упреком:

— Ну зачем ты так говоришь-то?

— Да не слушай ты его, Джек, — махнул рукой Ласло. — Все правильно.

— Да о чем вы?! — возмутился Джек, держа в руках сапог.

— Пока ты не обулся — ни о чем, — тут же ответил Жозеф. — Кому охота лбом обувь ловить?

В блиндаж ввалился Иоганн.

— Что тут у вас?

— Да ничего, ничего, — поспешно ответил Дик. Иоганн осмотрелся, задержал подозрительный взгляд на сапоге в руках Джека — тот поспешно его натянул.

— А почему Эрих наверху?

— Голову остужает. Горячий немецкий парень. — Андрей тренькнул на гитаре и обнаружил у себя под носом кулак швейцарца. — Это что? — после короткого раздумья уточнил русский.

— Вот и я хотел спросить: ты знаешь, что это? — угрожающе спросил Иоганн и сел, посмотрев вокруг. — Так. Я что-то хотел сказать… — Он потеребил белокурую прядь. — А! Вспомнил. Я буду говорить, а вы думайте и не перебивайте. Потом, — он выделил это слово, — не возбраняется орать. Все слушают? — Он устроился удобнее. — Двадцать минут назад на аэродромы начали прибывать русские и англосаксонские имперские подразделения. Общая численность — более двенадцати тысяч человек с соответствующим количеством техники.