— И потом, — голос Михрана дрожал от отвращения, — эти печенеги, дикие звери, сделали чашу из королевского черепа.

— Нет! — воскликнула Брита.

— Я знаю похожую историю, — заметил Бруни. — О кузнеце, который ковал для богов…

— Не сейчас, Бруни, — остановил его Слоти.

— Сегодня ночью мы в безопасности, — снова повторил Михран. — А завтра — это завтра.

— Брита, — приказала Одиндиса. — Бард! Отправляйтесь в трюм, вы, оба.

— Мы отчалили так рано, — сказал Михран. — Может, наша лодка первая в этом году. Я думал, что мы прибыли сюда раньше печенегов…

Он вздохнул и повел плечами, будто лучники были всего лишь еще одной досадной помехой, вроде промокшей одежды и мошкары.

— Завтра, — сказал он, — нас ожидает четвертый порог. Самый опасный.

— Как его называют? — поинтересовался Бруни.

— Ох! По-разному. Вечнобурлящий. Непроходимый.

— Но если он непроходим… — начал было Бруни.

Михран его оборвал:

— Мы пойдем волоком. Как и раньше.

До этой секунды все были беспокойны. Сейчас они еще и упали духом. Бергдис грызла увядший пастернак. У Бруни болели коренные зубы. Брита повздорила с Бардом, и Одиндиса дала взбучку им обоим.

Сольвейг оставалась неколебимой. Она должна была добраться до Миклагарда. Но все же ее терзал страх. А вдруг они не смогут пройти через все пороги? А вдруг их убьют печенеги?

— То же, что и раньше, — успокаивал всех Михран. — Валики. Люди, которые помогут нам. Увидите.

Сольвейг решила, что здешние волочане были похожи на вудвосов — людей, которые так долго жили в лесной глуши, что стали больше похожи на диких двуногих зверей. У них были длинные волосы, длинные бороды, даже длинные брови! Одеты они были в такие грязные и рваные лохмотья, что девушка покраснела и отвернулась.

Тем не менее эти дикари были столь же услужливы, как люди Трувора. Они рассказали Михрану, что в этом году еще не видели печенегов, но при этом Сольвейг заметила, что некоторые из них, не занятые осмотром обшарпанной лодки, пристально вглядывались в темную чащу, что подступала со всех сторон.

Пока они тянули лодку вдоль берега, Сольвейг вгляделась в просвет между деревьями и увидела, как крутятся и хлещут по камням водопады.

— Что там? — крикнула она. — Внизу!

— Где? — взвизгнула Брита.

— Вот там, куда я показываю. На той скале.

— А!.. Ты про птицу?

— Брита! — хрипло закричала Одиндиса. — Гляди под ноги!

Слоти сердито посмотрел на дочь.

— Все временами ошибаются, — отчитывал он ее. — Но лишь глупцы не учатся на своих ошибках. Ты ведь не хочешь снова упасть, правда?

Но вскоре дикари объявили привал, и все смогли посмотреть туда, куда показывала Сольвейг. На скалах сидели две огромные белые птицы с длинными загнутыми клювами, с которых свисали громадные мешки.

— Туда они складывают рыбу, которую поймают, — объяснил Михран.

— Они похожи… — начал Бард. — Ну, не могу объяснить. — И засмеялся.

— На скоморохов, — с улыбкой продолжил за него проводник.

Река оскалила серые устрашающие клыки. Она била в свои бубны, металась и пенилась под их стопами, но дикари шли уверенно и поддерживали лодку крепкими плечами.

Шаг за шагом Оттар со спутниками волокли лодку вперед, и потихоньку бодрость духа возвращалась к ним. До заката они уже перешли Непроходимый.

— Невозможный, Непроходимый! — воскликнул Рыжий Оттар. — Ну а я Нетерпеливый! Давайте поднажмем на рассвете и поскорей расправимся с этими порогами.

— С порогами и печенегами, — добавил Бруни, внимательно оглядываясь не в первый раз за день.

— Судно даст течь, если мы не вымочим его, — предостерег его Торстен.

— Сколько воды протечет, столько мы и выльем за борт, — ответил Оттар. — Нам нужна будет только пара гребцов, остальные могут вычерпывать.

Кормчий сдвинул брови:

— Корабль — это живое существо. Ему нужно утолить жажду.

— Что?! Он будет пить, а мы — сидеть сложа руки и ждать, пока нас подстрелят?

Поначалу корабль веселыми прыжками мчался вниз по течению. Слоти с Синеусом затянули хвалебную песнь, а вода фыркала и резвилась под килем. Путники быстро приближались к следующим порогам.

— Два порога, — сообщил им Михран. — Вместе их называют Белая волна. За ними идет Водяной пузырь…

— Что это? — спросила Сольвейг.

— Озеро. А потом еще пара. Бурлящий и… некоторые путники называют его Кипящий или Смеющийся.

К тому времени, как к судну привязали канаты, оно уже отяжелело от воды, как и предсказывал Торстен. Поэтому, пока Бард и Брита сновали вокруг, собирая охапки сухих листьев и хвороста, а Бергдис с Эдит разожгли на берегу костер, остальным пришлось вычерпывать воду из трюма, где она доходила им чуть ли не до пояса.

— Я знаю, — сообщил Рыжий Оттар своим изможденным товарищам, — сегодня от вас не дождешься благодарности, но завтра ночью вы еще скажете мне спасибо. Завтра к ночи мы уже оставим позади эти проклятые пороги… и преследователей. Невидимых преследователей.

— И тогда Синеус исполнит в вашу честь хвалебную песнь, — пообещал Эдвин.

Рыжий Оттар хитро поглядел на англичанина:

— Я надеюсь, что сделает он это нам в подарок.

— Последний порог называется Строк, — объявил Михран.

Он поднял ветку и прочертил на земле несколько линий, словно собирался считать по палочкам.

— Похоже на расчесанные волосы, — заметила Брита. — После того, как их распутают.

— И до того, как заплетут в косы, — добавила Одиндиса.

— Вот таков Строк, — пояснил Михран. — Каждый из потоков очень узкий, очень глубокий, очень быстрый.

Проводник поглядел на каждого из своих спутников, да так, будто рассказывал им историю, страшнее которой нет на всем белом свете. Сольвейг поначалу не могла отвести от него взгляда, но затем притворилась, будто у нее тоже растут усы, распрямила их и начала накручивать на пальцы.

— Вы увидеть! — объяснила она, подражая голосу Михрана, и некоторые расхохотались.

Каменистые берега поднимались. Сначала они превратились в стены, а затем — в высокие гранитные утесы. Река становилась все уже, все темнее и неслась так, будто спасалась от смерти.

«Она может сломать, — подумала Сольвейг. — Разорвать на части. Залить все вокруг. Иногда я чувствую, как разливается по моему телу кровь».

Все выше громоздились скалы. Девушка, задрав голову вверх, увидела, как бела и ярка полоска неба над ними. Будто из него выжали все цвета. Скалы вздымались, нависая одна над другой. Тут, внизу, путники плыли, словно по мрачной гулкой трубе.