— Когда начинается шоу? — Он повел мощным подбородком в сторону подиума.

Тут бармен впервые сфокусировал на нем отрешенный взгляд и неожиданно улыбнулся — не от радости, а просто потому, что настала его очередь. Эта улыбка напоминала оскал черепа.

— Утром, — сказал он сиплым голосом. — Шоу будет незабываемым. Это я вам гарантирую.

* * *

В половине третьего Вовчик решил свалить из «Дуплета» и найти себе компанию. Например, веселую вдовушку. Однако глубокой ночью в провинции это казалось абсолютно утопичным. Вовчик слыл реалистом. В баре не подвернулось ничего подходящего. И что интересно: шалав был полный набор — от малолеток до «ягодок опять», — но все какие-то… раскаявшиеся. И непременно в сопровождении местных лабухов.

Хрусты карманы распирают, а он один, как монах, — комедия! Вовчик еще не настолько оборзел и оголодал, чтобы поднимать шум из-за телки. Единственная свободная баба была страшна как смертный грех. Он скорее трахнул бы Иду… А что? Взять и проучить старушку! Только ведь получится не наука, а подарочек жизни. Вот тебе, выкуси, старая стерва!..

Снаружи его ожидал первый неприятный сюрприз. Кто-то изуродовал дверцу «ровера», выцарапав на ней гвоздем «Демон, прочь!». Вовчик не стал нервничать, тем более палить по витринам, хотя очень хотелось. Аж руки чесались. Он знал, что задержится здесь и обязательно найдет борзописца. И тогда тот оплатит ремонт с процентами.

Вовчик огляделся. Ряды сверкающих пятен тянулись в обе стороны. Луны, помеченной черепом, не было видно из-за крыш. Ее бледное свечение с успехом заменили уличные огни. Кроме всего прочего, это был городок редкостных чистоплюев. На тротуарах — ни единого окурка. Чудовищные по своему уродству урны в виде пингвинов с распахнутыми клювами торчали через каждые двадцать-тридцать шагов.

Чуть ли не впервые в жизни Вовчик поймал себя на иррациональном ощущении погруженности в безвременный вялотекущий кошмар. Куда ни направишься — всюду ночь, отодвинутая за границу света и тьмы, и глубокое человеческое молчание по ту сторону дыхания и бессмысленной речи. Впрочем, он был слишком большим оптимистом, чтобы лелеять подобные эмоции. Вовчик решил положиться на случай и покатил вниз по улице.

Некоторое время ничего не менялось, за исключением вывесок, рекламных щитов и контуров зданий. Город напоминал дохлого червя — сегменты кварталов были нанизаны на парализованный нерв главной улицы. Чертовски длинный нерв…

Прямая прерывалась пятном центральной и единственной площади. Огромная пустая поляна, мощенная булыжником. Возле мэрии никто не дежурил. На флагштоке болтался флаг. В темноте и при полном безветрии его цвета и рисунок не подлежали определению. Зато двери противостоящей церкви были широко распахнуты; оттуда пробивались лучи теплого золотистого оттенка, образуя зыбкую корону. «Ровер» съехал с брусчатки, на которой ощущалось что-то вроде мелкой дрожи, и площадь осталась позади.

— Куда ты завез меня, паскуда?! — рявкнул знакомый голос.

Вовчик обладал отменными нервами и даже не вздрогнул, хотя старческий скрип раздался возле самого уха. Он демонстративно сунул в это ухо мизинец, на котором тускло поблескивала яшма, и поковырял в раковине, спрыснутой дорогим одеколоном… Хорошо, что Ида сразу не воткнула свои ногти ему в глаза — наверное, просто ждала, когда «ровер» остановится. Старая тварь, а жить тоже хочет!

Он притормозил и обернулся. Мамаше почти удалось высвободить правую руку. Он ее недооценил. Она быстро смекнула, что и как, а запястья у Иды были тоньше, чем у десятилетнего ребенка.

— Что, хочешь погулять? — спросил он, думая о том, что страховка ему, наверное, больше не понадобится.

Против ожидания Ида не ругалась. Она даже пожалела его:

— Ты же был умным мальчиком…

— Поэтому решил сменить климат.

— …Умер бы тихонько, — продолжала мамаша невозмутимо. — Больно не было бы, клянусь. А так всем хлопоты. Тебя достанут, родной. И раньше, чем ты думаешь.

— Это вряд ли.

— Слушай, убрал бы ты жмурика, а? От него воняет.

— Не может быть. Он совсем свежий. Свежее, чем ты думаешь.

Вовчик посмотрел в зеркало заднего вида. В двадцати шагах позади «ровера» сидела собака грязно-белой масти. В зрачках тлели красные точки — скорее всего, отражения габаритных огней автомобиля. Справа от дороги тянулся глухой кирпичный забор; слева находился «Салон ритуальных услуг». Вовчик улыбнулся при мысли о том, что случится, завались он туда с покойником (или с двумя). Возможно, будет весело, но экспериментировать не стоило.

— Чего лыбишься? — спросила Ида подозрительно. Он понял, что, хотя старуха неплохо держится, ей все же не по себе. Это было написано на ее сморщенном лобике. Она гадала, что он сделает с ней в следующую минуту. Ида знала правила, но Вовчик снова обманул ее ожидания.

Он перегнулся через спинку, расстегнул наручники и открыл дверцу.

— Катись.

— Я тебе лично яйца отрежу и заспиртую на память, — пообещала Ида, неуклюже выбираясь на дорогу. Ее затекшие ноги дрожали. Похоже, она все еще не верила в освобождение и опасалась пули в затылок. Правила действительно предписывали убрать бабульку и зарыть поглубже, однако Вовчик подозревал, что с некоторых пор правила сильно изменились. Здесь Ида представляла для него не большую угрозу, чем бродячая собака, а жизнь старухи, абсолютно беспомощной без ее «мальчиков», стоила еще меньше. Кстати, никакого запаха, кроме аромата кожаных чехлов, он не почуял.

Вовчик включил передачу и медленно поехал дальше, наблюдая за тем, как растворяется в полутьме силуэт Иды. Мамаша торопилась слинять, пока он не передумал. Белый пес, наоборот, потрусил за «ровером». Он не приближался, но оставался в пределах видимости.

Похоже, бармен не обманул. В городе не было ни гостиниц, ни мотелей. Более того — Вовчик не видел гаражей или заправочных станций. Так что за бензином придется ехать на ту единственную, которую он встретил по пути сюда. И до сих пор — ни одной припаркованной или движущейся тачки. Может, тут живут одни «зеленые»? Не надышатся перед смертью чистым воздухом. Впрочем, было не похоже, что все обреченные вернулись к природе.

Он устал. Это не значит, что в случае необходимости он не продержался бы еще пару суток без сна. Но он хотел быть в форме, когда начнется игра. А может, игра УЖЕ началась? От этой мысли становилось как-то не по себе. Дождаться бы утра. С местными обычаями лучше знакомиться при дневном свете…

Смирившись с тем, что придется спать в машине, Вовчик выбирал место для стоянки. Даже с этим возникли проблемы. Втиснуться на узкий тротуар удавалось только правыми колесами, что создавало дополнительные неудобства… Небольшая площадка перед каким-то кафе наконец показалась Вовчику подходящей. Днем здесь, наверное, расставляли столики, которые сейчас пылились под полотняным навесом вместе с перевернутыми пластиковыми стульями.

Вовчик развернул «ровер» капотом к дороге и выключил фары. На стеклянной витрине, оказавшейся слева, можно было прочесть: «Кафе-кондитерская „Сладкая Люся“». Закрывая глаза, Вовчик попытался представить себе эту Люсю. Напрасное занятие; очень скоро он узрел ее во плоти.