– Вы больше не придёте? – Герти смотрела на него исподлобья. – Теперь, когда…

– Не могу обещать, – пожав плечами, отозвался он.

– Тогда обождите тут, я мигом!

Она сказала подождать, но лицо девушки выражало такое отчаяние, что Альберран не удержался и пошёл за ней следом, стараясь не топать. Впрочем, даже если б топал, она едва ли заметила бы. Её путь лежал в помещения для прислуги. Горничная толкнула одну из дверей и вошла. Послышался какой-то шум, затем негромкий всхлип.

– Герти, что…

Заглянув в комнату, Стефан ошеломлённо замер в дверях.

Она сидела на полу, склонившись над ящиком, из которого, похоже, только что вытряхнула несколько предметов. Глядя на них, Альберран понял, куда подевался его карандаш и почему не нашли отправленную убийцей открытку с угрозами. Всё было здесь. В убогой комнатке служанки. И откатившийся в сторону карандаш, и открытка со знакомым пейзажем, и даже билеты на корабль, которые Стефан ещё недавно тщетно требовал у поселившийся в особняке семьи.

А ещё – другие вещи, не ценные, просто разные мелочи, которых, возможно, их обладатели и не хватились.

– Ты украла… – не спрашивая, а скорее констатируя факт, произнёс он.

– Простите меня, – обернувшись на него, сипло выговорила горничная. – Не знаю, почему я всё это брала. Просто… так и просилось в руки, понимаете? Тревожно мне бывает, места себе не могу найти. А, как возьму, так сразу спокойно делается.

Альберран молчал. Теперь он, вспоминая слова девушки о том, что ей сложно устроиться на новом месте, осознавал причину. А ещё в памяти всплыла вдруг лекция одного видного учёного, медика, на которую их водили всем коллективом. Тот говорил про всякие болезни, которыми не тело человека подвержено, а душа. Упоминал и о клептомании – судя по всему, именно этим недугом и страдала бедняжка Герти.

– Ты хотела вернуть мне карандаш? – догадался он.

– Да, – кивнула она. – Я не пользуюсь тем, что беру. И… мне стыдно, мне правда стыдно, господин! – всхлипнула горничная, закрывая лицо подолом белого фартука.

– Я возьму кое-что ещё, хорошо? – проговорил Стефан, наклоняясь и поднимая с пола открытку и потерянные билеты. – Герти, я знаю, что это прислали альду Броктонвуду, – добавил он, показывая ей открытку, на которой, как он и ожидал, оказались вырезанные из какой-то книги буквы. – Ты читала, что там написано?

– Нет, – опустив фартук, она глянула на него покрасневшими глазами. – Я… не умею читать, господин. Мне просто картинка понравилась. А ещё она пахнет хорошо. Лавандой.

– Верно, – согласился Альберран. На первое послание, как и на второе, убийца лавандовой воды не пожалел. – Так, значит, твой прежний хозяин даже не видел её?

– Нет, – смущённо потупилась горничная, и ему представилось, как та, как обычно, увидев что-то, показавшееся ей привлекательным, тут же утащила открытку к себе в комнату, так что до Финнеаса она так и не дошла.

Интересно, как бы он поступил, если б увидел? Отнёс бы в Службу Правопорядка? Или, как его приятель Джером Эрделлин, чьё рыльце было в пушку, не стал бы никому показывать?

Теперь никто не смог бы ответить на этот вопрос.

Стефан прочёл составленные из вырезанных букв слова, которые прямо выражали угрозу – так же, как и на той открытке, которую нашли в доме альда Эрделлина.

«Мальчик из золота пьян.

Пьянство – серьёзный изъян.

Но наказанье грядёт –

Смерть из бутылки придёт».

Мальчик из золота… Да, пожалуй, Финнеаса Броктонвуда вполне можно было бы назвать и так. Учитывая его везучесть, богатство, а ещё привычку пить шнапс с золотыми хлопьями, в который и подлили отраву.

– Что же мне с тобой делать? – подумал вслух Альберран, глядя на Герти, которая сейчас напоминала забившегося в угол мышонка, на которого надвигался кот.

– Вы меня арестуете, да? – спросила она.

– Не хотелось бы, – признался он. Горничная не преследовала выгоду, когда утаскивала, точно сорока, различные вещицы, не перепродавала их, чтобы нажиться, даже сама ими не пользовалась. Но, как ни крути, а воровство – преступление, даже если и совершается не по обычным для воришек, а по иным мотивам.

Но Фабиана Броктонвуд… Как она справится, если забрать у неё сразу и мужа, и прислугу? Новую быстро не найдёшь, особенно в её обстоятельствах.

– Вот что – я свожу тебя к одному доктору, – сказал Стефан. – Не пугайся. Он может посоветовать, как тебе справиться с этим твоим… нервным расстройством.

– А в доме для умалишённых ваш доктор меня не запрёт? – боязливо спросила Герти.

– Я ему не позволю, – серьёзно пообещал ей Альберран.

***

Появлению Летиции в конторе Службы Правопорядка не удивились и охотно пошли навстречу, дав согласие освободить Саймирена под залог. Все необходимые бумаги он, как выяснилось, уже подписал ранее. Да и вообще вёл себя как образцовый арестант, о чём ей сообщил молодой надзиратель. На девушку, которая сегодня надела довольно скромное траурное платье, он посматривал с таким жадным интересом, что это даже смущало. Но, конечно, не так, как – с их первой встречи – обжигающий взгляд Рохана Чаудхари…

Кузен действительно выглядел смирным и даже, что странно, не слишком удручённым. Видимо, в самом деле, сидя за решёткой успел о многом передумать. Хорошо хоть, что камера оказалось одиночной, и аристократу не пришлось соседствовать с настоящими правонарушителями.

Что же касалось подозрений в адрес Саймирена, то Летти в них ничуть не верила. Может, в своём воображении он и убивал Финнеаса, злясь на него за многое, но совершить взаправдашнее преступление – вернее, целых два – не сумел бы. Да ещё и обставить всё так хитро – с открыткой, с редким ядом, добавленным в недешёвый золотой шнапс.

Нет, убийца точно не её кузен.

– Надеюсь, теперь ты образумишься, – сказала ему Летиция, когда они вышли из здания на улицу, где их ожидала карета.

– О чём ты? – понюхав свой рукав и поморщившись, отозвался он.

– Ты прекрасно знаешь, о чём.

– Ищейка тебе всё рассказал, да? Теперь ты знаешь, что мы с отцом банкроты. А от состояния наших предков практически ничего не осталось.

– Знаю, – кивнула Летти.

– И что, бросишь нас в беде? Тебе ведь повезло больше. Теперь мы бедные родственники, а ты – состоятельная барышня.

– Дурак ты, Сайми, – произнесла она, назвав его детским прозвищем, когда они уже сели в экипаж, и тот стронулся с места. Кузен даже спорить не стал. – Я поговорю с дядей, и мы что-нибудь придумаем. Но… пожалуйста, больше не предлагай мне стать твоей женой. Договорились?

– Почему?

– Я уже объясняла. И ты вовсе не влюблён. А если и влюблён, то не в меня.