— Плохо буду чувствовать, — ответила она. — Лучше уж вообще без чулок, чем в рваных.

— Да, но что заставляет тебя чувствовать себя плохо? — не отступал Сергей.

— Да просто стыдно, — пожала плечами Ольга. — Я что, бомжиха какая-то — ходить в рванье?

— Вот это, Оля, и есть ЧСВ, — кивнул Сергей, вполне удовлетворенный ее ответом. — Во- первых, ты признаешь себя выше бомжихи. Считаешь себя достойнее ее. Во-вторых, твое чувство собственной важности не позволяет тебе пройти по городу в рваных чулках. Тебя беспокоит, что все это увидят, что над тобой будут злословить, что тебя будут презирать. Ты просто не можешь себе позволить плохо выглядеть. Все это, Оля, и есть следствие ЧСВ. Завышенная оценка собственной персоны.

— Но почему я должна ходить как нищенка?! — Ольга явно начинала злиться. — Ты же не ходишь в лохмотьях?

— Не хожу, — согласился Сергей. — Пойми, Оля: речь идет не о том, в чем тебе ходить или не ходить. Речь идет о твоем отношении к тем или иным вещам, о том, как ты все это воспринимаешь. Для человека с чистым сознанием совершенно безразлично, в чем пройти по улице. Если будет надо, он вообще пройдет без ничего. У него нет ЧСВ, ему совершенно безразлично, кто и что о нем подумает. Поведение такого человека определяется простой целесообразностью — он делает то, что нужно делать. И если для достижения какого-то результата мне, например, нужно будет напялить на себя женские чулки, да еще и рваные, я это сделаю совершенно спокойно. В данном случае, боясь того, что о тебе скажут или подумают, можно задать себе простой вопрос: «А судьи кто?» Это не означает презрения к людям — ни в коей мере. Просто ты понимаешь, что сознание людей полно хлама. Что поведение людей определяется наличием десятка- другого зашитых в наше сознание программ. Люди не принадлежат себе, Оля. И когда какая-нибудь дамочка, увидев тебя в рваных чулках, укажет на тебя пальцем и начнет смеяться, ее впору будет пожалеть, потому что уровень ее развития не превышает уровня развития амебы, — это я говорю без желания кого бы то ни было унизить или оскорбить. Просто это реальность, и реальность печальная. Смеясь над тобой, эта девушка продемонстрирует всю свою ограниченность, всю свою глупость. Более того, своей насмешкой над тобой, осознанием своего превосходства она генерирует очень сильный негативный потенциал. В результате в скором времени с этой девушкой произойдут какие-то неприятности. И очень может быть, что она уже сама окажется на помойке в драных чулках. Помнишь библейское: «Не судите, да не судимы будете»? Христос знал, что говорил. Научившись принимать людей такими, какие они есть, научившись не осуждать и не унижать их, ты сама избавишься от кучи проблем. Опять же, если у тебя нормальное мышление, то при виде девушки в рваных чулках ты не будешь злословить. Наоборот, подумаешь о том, что, может быть, ей нужна помощь. Но при этом помогать надо аккуратно — так, чтобы не обидеть. Ведь, предложив ей, скажем, деньги на новые чулки, ты оскорбишь ее, хотя вроде бы делаешь все от чистого сердца. Человеческая душа очень тонка и ранима, и обращаться с ней надо бережно.

— Если я смогу все это воспринять, то, наверное, стану святой, — улыбнулась Вика.

— Стать святыми нам, положим, пока не грозит, — ответил Сергей. — Уж слишком это высокий уровень. Но вот почистить наше сознание от всякого хлама нам вполне по силам... — Он взглянул на часы. — Ну что, хватит на сегодня магии? А то лекарство в больших дозах становится ядом.

— Хватит, — согласилась Вика и снова улыбнулась.

* * *

Мейер был зол. Он нервно ходил по гостиничному номеру, сжимая в руках телефонную трубку и с нетерпением ожидая звонка от Стенли. Он уже догадывался, кем являются посетившие его замок «гости». Большую наглость трудно было даже представить. Валентин расположился на диване. Мигель, как всегда безмолвный и спокойный, сидел в кресле.

— Непостижимо... — раздраженно пробормотал Мейер. — Мы ищем их здесь, а в это время они преспокойно орудуют у меня дома!

— Может, это не они? — робко предположил Валентин.

— А тогда кто? — мрачно отозвался босс. — Все сходится: они взломали мой компьютер, отослали от моего имени письмо Стенли. Затем уничтожили его ответ и отправились в гости. И Стенли их принял. Еще и поил моим вином... — Он выругался сквозь зубы.

— Все образуется, Мастер, — попытался успокоить его Валентин. — Одно дело — пробраться в дом. И совсем другое — добраться до архива. На мой взгляд, это просто нереально.

— Все равно это опасно. Очень опасно... — Мейер вздрогнул от звука запищавшего в его руке телефона. — Слушаю...

Он слушал. И чем больше слушал, тем темнее становилось его лицо.

— Я все понял, — сказал он, с трудом сдерживая злость. — Завтра приеду. — Мастер отключил телефон и снова выругался. — Они упустили их, Валентин. Упустили...

— И как им удалось удрать? — поинтересовался Валентин.

— Они воспользовались потайным ходом. Пока их искали в доме, они спокойно выбрались из замка и ушли через лес... — Босс вздохнул и сел в кресло. — Завтра я улетаю домой. Закажите мне и Мигелю билеты. Вы остаетесь за меня.

— Хорошо, Мастер. — Валентин поднялся с дивана. — Я распоряжусь насчет билетов?

— Да. И возьмите сразу билеты на обратный рейс, на пятницу. Эти люди все равно вернутся сюда. И знаете, Валентин, — Мейер внимательно посмотрел на собеседника, — они начинают меня злить.

В Лондон Мейер и Мигель прилетели вечером. Сразу же начались неприятности: Стенли, обещавший их встретить, почему-то не приехал, его сотовый телефон не отвечал. Конечно, это могло быть случайностью. Машина сломалась, или еще что-нибудь помешало. Но уж очень глава Ордена Люцифера не любил случайностей. Да и управляющий за годы службы еще ни разу его не подводил.

Домой пришлось ехать на такси. Мейер ехал и хмурился. Да, Стенли сказал, что двери не взломаны. Все бумаги надежно спрятаны в сейфе. Тем не менее, спокойствия на душе не было. Зато сидевший рядом Мигель был как всегда невозмутим. Да и о чем ему волноваться? Взглянув на телохранителя, Мастер даже ощутил злость.

Вот и замок. Окна были темны, лишь у входа горел фонарь. Расплатившись с таксистом, хозяин замка в сопровождении Мигеля прошел во двор. Отсюда стали видны освещенные окна кухни. Тут же открылась дверь, навстречу им выбежала кухарка.

— Добрый вечер, мистер Мейер! Добрый вечер, Мигель! Как хорошо, что вы приехать! Я здесь совсем одна... — ломаным английским встретила его кухарка. Женщина была бледна и явно испугана.

— Где Стенли?

— Не знаю, господин! Вчера днем быть, говорить с вами по телефону. А потом я звать его, а его нет. Так и не вернуться.

— А гости? Где гости, которые здесь были? Вы знаете, куда они ушли? Может, слышали их разговоры?

— Не знаю, мистер Мейер! — чуть не плача, ответила женщина. — Вчера вместе с ними завтракать, потом я уходить на кухню мыть посуда. Потом слышать — шум, стекло биться. Прибежать, а их уже нет. Здесь быть только Стенли и люди, которые вместе с ним приезжать. Бегать, кричать, искать их. Но никого не найти.