– Адам Гарланд полагает, что будет огромной ошибкой убрать «Королевских шотландцев» отсюда. Он уверен, что японцы непременно нападут на остров, и, стало быть, нужно не ослаблять оборону, а, напротив, потребовать подкрепления.

– Ну и дурак же он! – с презрительной интонацией сказал Дерри. – Ради Бога, не останавливайся, ты сейчас так замечательно все делаешь...

Огонь жег его плоть, а Жюльенна продолжала возбуждать его.

– Гарланд – это тот самый пожилой англичанин, которого занесла сюда нелегкая?

Жюльенна согласно кивнула.

– У него молодая и красивая жена, которая к тому же и очень... – Она задумалась, действительно ли Элизабет такая уж недотрога и никогда не знала других мужчин, кроме собственного мужа. – Очень неопытная, я бы сказала.

Дерри было решительно наплевать на супругу какого-то там Адама Гарланда.

– Боже, как чудно ты все делаешь... – выдохнул он, когда Жюльенна вобрала в себя его плоть.

– Ну же, cheri! – возбуждающе прошептала она. – Я хочу показать тебе, что и во второй раз может быть ничуть не хуже первого.

Он застонал, а Жюльенне казалось, словно она до краев наполнена его возбужденной плотью.

– О, это прекрасно, cheri! – прошептала она, чувствуя, как сильные пальцы Дерри впились в ее ягодицы. С нарастающим блаженством Жюльенна приговаривала сдавленным шепотом: – Великолепно...

Том Николсон и Ламун лежали на подушках, разбросанных прямо на полу летнего домика Гарландов. Элизабет как-то пригласила их к себе на обед, после чего они стали часто бывать у нее в доме на обедах и ужинах... Она сдержала свое слово и никому не говорила о связи Тома и Ламун. Кроме Элен, об их отношениях никто не знал, даже Алистер и Жюльенна.

– Так не может дольше продолжаться, Ламун, – настойчиво произнес Том. – Я должен поговорить с твоим отцом.

– Нет! – На ее золотистом лице резко выделялись огромные черные глаза. – Если ты это сделаешь, то всему придет конец, Том. Он отошлет меня куда-нибудь и заставит выйти за подходящего китайца. Ему нельзя ничего говорить! Ни сейчас, ни в будущем!

– Не может же он и вправду заставить тебя выйти замуж против воли, – сказал Том. Он вскочил и принялся расхаживать взад-вперед по комнате. – На дворе 1939год, а не глухое средневековье!

– Для китайских девушек из приличных семей на дворе все еще средневековье, – с грустью произнесла Ламун.

Томвыругался, сознавая, что она совершенно права. Он понимал также, что никакими силами ему не удастся убедить отца Ламун выдать дочь замуж за англичанина.

Она поднялась с подушек и грациозно подошла к Тому. Ее распущенные длинные черные волосы ниспадали на спину.

– Не принимай это близко к сердцу, Том, – мягко произнесла она, взяв его за руку. – Мир такой, какой он есть.

Он со сдержанным рычанием обхватил ее и привлек к себе. Он любил Ламун, но иногда ее китайское спокойствие выводило его из себя.

– Не понимаю, как можно спокойно относиться к этим предрассудкам?! – с отчаянием воскликнул он.

Он был выше ее на добрый фут, так что ей пришлось стать на цыпочки, чтобы дотянуться губами до его рта.

– Потому что ничего не поделаешь, Том. Мы оба понимаем правила игры и должны терпеть их, согласны мы с ними или нет.

– Будь прокляты подобные правила! – с ненавистью произнес он. – Далеко не все уважают эти правила. Риф Эллиот, например, плевал на них с высокой колокольни!

– Ну, то Риф Эллиот, – насмешливо сказала Ламун. – Риф Эллиот вообще ни на кого не похож. Его китайские подружки не из приличных семей, и он не собирается жениться ни на одной из них.

– Но если бы захотел, то мог бы жениться, – мрачно сказал Том.

Ламун лишь усмехнулась. Хотя в глубине души она думала, что на сей раз Том прав. Но Риф Эллиот не Том, а она не шлюха из бара. Для таких, как Ламун, смешанный брак немыслим. Тут не может быть извинений, исключений из правил, вариантов или дискуссий. Ее отец-торговец, по мнению его партнеров-европейцев, отличался широтой взглядов, но у себя дома отметал все иноземное и был суровым главой семьи, подобно другим китайским отцам и мужьям из его сословия. Догадайся он, что у его дочери роман с англичанином, и Ламун никогда не увидела бы больше ни Тома, ни родного Гонконга.

– Мы должны быть благодарны судьбе уже за то, что есть, – сказала она деловито. Ее гибкое стройное тело плотно прижалось к телу Тома. – Если бы не курсы медсестер, мы с тобой вообще бы не встречались. Ты должен быть благодарным хотя бы за это.

– Я и так благодарен. Только один раз днем и один раз вечером в неделю мне слишком мало, – сказал он, касаясь губами ее волос.

Когда Япония развязала войну против Китая, Том и Ламун извлекли из этого события некоторую пользу. Ламун попросила отца разрешить ей посещать медицинские курсы при одной из больниц, и тот согласился. Эти занятия не могли повредить положению их семьи. И кроме того, в осложнившейся международной обстановке дочь-медсестра могла оказаться полезной.

Ламун наслаждалась занятиями, то есть она не ходила на них вовсе, используя эти часы для встреч с Томом. Поначалу каждое свидание было сложным делом. Они, например, не могли просто пойти в ресторан или бар, посидеть и выпить по коктейлю, не могли посещать клубы, куда ходили многие друзья Тома. Не могли и танцевать в «Пенинсуле», сидеть, держась за руки, в интимной, при свечах, полутьме «Парижского гриля». Ведь на них сразу же обратили бы внимание. И рано или поздно слухи непременно достигли бы ушей ее отца, на это понадобились бы считанные дни, если не часы. Поэтому они ездили на Новую территорию, стараясь избегать оживленных автомобильных трасс, и там, взявшись за руки, гуляли. Именно там Адам и Элизабет и увидели любовников. Теперь приходилось менять маршруты.

Летний домик Гарландов стоял в стороне от любопытных глаз, довольно далеко от главного дома, на краю сада. По мере того как их визиты к Гарландам становились чаще, это строение сделалось местом их постоянных свиданий. Вечером по четвергам, в часы занятий на курсах, даже если Элизабет и Адам отсутствовали, бой открывал дверь Тому и Ламун и они уединялись в своем гнездышке.

– Не понимаю, почему ты приходишь сюда, но отказываешься бывать в моем доме? – как-то спросил у нее Том. – Ведь отсюда до него рукой подать, всего минут пятнадцать.

– Потому что, если случится что-то ужасное и узнают о наших свиданиях, отец будет не слишком огорчен, ибо выяснится, что мы встречались в доме уважаемой супружеской пары. И наоборот, отец потеряет лицо, если окажется, что я бывала в твоем холостяцком доме.

Том понимал, что значит для китайца «потерять лицо» и как это бывает страшно. И потому больше не спорил с Ламун. Их короткие встречи урывками продолжались. И маленький домик в саду Гарландов стал для них центром вселенной.

Взяв Ламун на руки, он отнес ее на подушки. Впервые они встретились в Доме правительства, где крупные китайские предприниматели устраивали приемы для своих европейских собратьев. Мать Ламун заболела, и девушка пошла туда с отцом. Том никогда раньше не встречал такой восхитительной девушки. Ее волосы, гладко уложенные в традиционную прическу, блестели, темные миндалевидные глаза были почти всегда опущены. Лишь однажды она бросила взгляд на Тома, и он заметил затаенную улыбку в уголках губ девушки. Именно тогда Том понял, что ее тянет к нему не меньше, чем его к ней.