сказал мастер, когда со следующим звоном колоколов девушка попрощалась с ним. – Не забывай думать о каждой комбинации ци как о музыкальных нотах. Нельзя создавать музыку, не зная назубок всех нот. – Мастер одарил ее загадочной улыбкой. – С нетерпением жду нашего следующего занятия.

Когда она пересказала слова мастера Гьяшо Чуэ, который после урока встретил ее возле входа в комнату, тот явно воодушевился.

– Может, он станет обучать тебя своему искусству, – предположил сын кухарки.

– Обучать своему искусству? – спросила Лань.

– Обычно каждый ученик выбирает отдельное искусство для более глубокого изучения. Я вот, например, выбрал стрельбу из лука. Когда станешь достаточно хороша, тебе дадут звание ся, то есть практика. Как у Цзэнь и Дилаи. Только у практиков есть шанс овладеть последним искусством и стать мастерами своей школы.

– И что это за последнее искусство?

– Секретная техника, которая у каждой школы своя. – Взгляд Чуэ стал мечтательным. – Я слышал, что здесь Старший мастер выбирает сам и отводит счастливчика в Зал Забытых Практик.

– Куда-куда? – спросила Лань. – И что это за последнее искусство такое?

– Ну, никто не знает! Будь это иначе, мы бы все этому учились и заканчивали школу со званием мастера. Даже Цзэня и Дилаю еще не выбрали. – Чуэ подмигнул. – Думаю, у тебя есть все шансы, если выберешь печати. Мастер Гьяшо добрый и не просит так много, как остальные.

Лань подумала о том, как Цзэнь когда-то сказал, что она вся светится от ци, но все же решила ответить на слова Чуэ молчанием.

Настроение Лань испортилось во время последнего урока Текстов. Учитель, ворчливый старик по имени Нань, казалось, пришел в ужас, узнав, что Лань не выучила наизусть восемьдесят восемь правил школьного кодекса поведения. Он отправил ее бегать вверх и вниз по горным ступеням с камнем на голове. При этом она должна была читать кодекс поведения до тех пор, пока не запомнит его целиком. Только в этом случае она могла вернуться в класс.

Но Лань выросла в чайном домике. Госпожа Мэн наказывала ее чаще, чем остальных певичек, так что девушка проводила часы в одиночестве, от скуки декламируя стихи или тексты, которые выучила еще в детстве. Когда ближе к вечеру она вернулась в Комнату Водопадов Мыслей и без пауз и запинок отчеканила восемьдесят восемь правил, недовольство учителя, казалось, только усилилось.

– Тогда процитируй первую главу «Книги Пути», – раздраженно потребовал мастер Текстов.

Лань еле сдержала поток рвущихся наружу красочных оскорблений. Своим самым сладким голосом девушка сказала:

– Мастер, я здесь новенькая, у меня не было времени…

– Какая дерзость! – рявкнул старик. – Вопросы мастера не принято обсуждать! Как ты можешь называть себя учеником этой школы, если не знаешь первого контенсианского аналекта, что раскрывает отношения между учеником и мастером? – Он указал на груду книг рядом со своим местом. – Возьми четыре классических трактата и перепиши их столько раз, сколько потребуется, чтобы они прошли через твою твердую черепную коробку. Тебе запрещается покидать эту комнату, пока не скопируешь их все, слово в слово.

Лань уставилась на стопку.

– Да в них, должно быть, тысячи страниц!

– И даже несмотря на это, ты тратишь время, указывая на очевидное, – злобно отозвался мастер Нань.

С урчащим от голода животом, в платье, пропитанном потом и пылью от утреннего наказания, Лань села в дальнем углу Комнаты Водопада Мыслей, чтобы начать. Каждый трактат был толще ее запястья, не говоря уже о том, что страницы были сделаны из особенно тонкого сорта рисовой бумаги, легко впитывающей чернила.

Это задание грозило занять целую вечность.

Потирая глаза, она взглянула на горшочек, на котором лежали наполовину размолотые чернила и тонкая кисточка из конских волос. В горле встал ком.

В последний раз она держала в руках подобную кисть в кабинете мамы. Лань покачала головой и, прогоняя воспоминания, крепко сжала кисть. Ей нужно было переписать четыре тома, каждый по тысяче страниц.

Солнце продолжало садиться. Когда оно повисло прямо над горизонтом, по всему Краю Небес прозвенел зовущий к ужину колокол. Лань размяла ноющие плечи и прижала руку к животу, когда тот в знак протеста снова громко зарычал. За зубчатыми соснами Лань разглядела мелькающие белые одежды других учеников, направляющихся в трапезную.

Вот бы улизнуть… и перекусить… мастер Нань ничего не узнает…

Но Лань была уверена, что этот старикан даст ей еще одно наказание. Массируя ноющие запястья, девушка нахмурилась и откинулась назад, чтобы потянуться. Пот на ее коже высох, превратившись в соль, оставшись коркой на одежде, делая ее жесткой и колючей. И Лань так сильно хотелось пить…

Тут она услышала журчание воды.

Девушка встала и направилась на заднюю террасу. Зал был расположен перед крутым горным склоном. С выступов обрушивался вниз водопад, после поглощаемый бассейном. Туман клубился над кристально чистой водой, которая искрилась в лучах позднего вечернего солнца.

Лань оглядела пустую гору. Если уж она не могла пойти в трапезную, то, по крайней мере, имела право быстро утолить жажду и принять ванну.

Когда девушка приблизилась к бассейну, деревянные половицы сменились гладким камнем. Лань сбросила сандалии, стянула через голову платье и прыгнула в воду с грацией тонущего камня.

Вода оказалась такой холодной, что она чуть не выругалась (и это нарушило бы пятьдесят седьмое правило «Кодекса поведения»). Она вынырнула, задыхаясь и отплевываясь, откинула волосы с глаз и постаралась сморгнуть воду с ресниц. Стуча зубами, Лань принялась быстрыми движениями растирать руки, сочиняя при этом неприличную песенку.

Крысиный пук, собачья душа, тупица со свиными мозгами,

Вот как я бы описала мастера Наня.

Уж лучше попасть к элантийцам в плен,

У мастера текстов крошечный…

– Что за…

Повернувшись на голос, Лань подняла руки, чтобы прикрыть грудь. На задней террасе Зала Водопада Мыслей в равных долях неверия и возмущения застыл не кто иной, как Цзэнь. Шум водопада заглушил его шаги.

Было довольно забавно, как широко раскрылись его глаза и рот, а кончики ушей покраснели, Лань не могла сказать, от ярости или от смущения. Указав на нее трясущимся пальцем и прикрывая другой рукой глаза, он пролепетал:

– Ты… это… священное место… вон… вон!

Лань выбралась из бассейна. Ее ноги скользили по мокрым камням, пока она натягивала платье через голову. Когда она добралась до деревянной террасы, из-за капающей с нее воды на светлых одеждах появились пятна.

Цзэнь повернулся к Лань, все еще не убрав руку с глаз. Он покосился на нее сквозь щелки между пальцами и, убедившись, что она должным образом прикрыта,