– Едрит-мадрит, – только и смог сказать князь Егорий Заозерский, объехав с супругой город в сопровождении барона-крестоносца, княжича Кубенского, Угрюма и Никиты Кривоноса.

– Это название тактики, княже? – вежливо поинтересовался Михаэль фон Штернберг.

Вожников прикусил губу, привстал на стременах, еще раз, насколько хватал глаз, оглядывая длинные стены Кракова. То, что взрывные снаряды о каменную кладку или расплющатся, или расколются, он не сомневался. Как ни крути, слепленные Кривоносом железные колбаски с фугасами двадцать первого века не сравнить. Да и фугасами такую стену так просто не раздолбишь – средневековые замки даже во Вторую мировую неплохо себя показали. Можно расковырять укрепления ядрами, а когда кладка раскрошится – бить в появившуюся брешь снарядами. И так – с каждым поясом укреплений и с каждым ярусом холма. Даже с его новенькими, особо мощными пушками менее чем за полгода не управиться. А учитывая жалкие запасы пороха – так и вовсе никогда.

– В переводе на обыденный язык это называется осадой, – принял, наконец, решение Егор. – Княжич Семен, я нашел владения, которые будут достойны твоего высокого звания. Королевский город Краков отныне твой, равно как и прилегающие к нему земли. Ты его понапрасну не порть, садись в осаду. Оставлю тебе бояр ярославских, ситских и прозоровских, можешь взять литовцев присягнувших, каковые согласятся, и двадцать сотен ополченцев новгородских, дабы горожане иллюзий никаких не питали. Больше пяти сотен ратников в городе быть не может, слишком много войск королю и князю литовскому в других местах понадобилось. Думаю, месяца через три сами сдадутся – чего понапрасну кровь проливать? К тебе припасы и пополнения по реке подходить будут, слово Тевтонского ордена и Ганзейского союза тому порука. Ну а чтобы к Кракову тем же путем ничего не поступало, я тебе тюфяки оставлю и припасы к ним. Поставь на берегу, пусть топят каждую лодку, что посмеет проплыть по Висле без твоего разрешения.

– Я справлюсь, княже, – склонил голову кубенский отпрыск.

Родовитый княжич всячески стремился показать, что не нуждается в поучениях безродного выскочки, и потому Егор нажал:

– Так я могу на тебя положиться, Семен Дмитриевич? Ты возьмешь для меня этот город и приведешь его к присяге? Ты останешься повелевать в нем моим именем?

Княжич помялся, но честолюбие и жадность одолели спесивость Рюриковича. Прояви норов – и атаман ватажников посадит в Кракове другого боярина, желающих-то в достатке. Сила на стороне вожского выскочки. Деревней в итоге за службу наградит – и в своей воле будет.

Княжич Семен приложил ладонь к груди и склонил голову:

– Можешь быть уверен, князь. Коли Витовт с ратями в помощь осажденным не придет, город до зимы покорю и росписи с горожанами присягнувшими тебе направлю.

«Коли Витовт не придет!» – не удержался-таки Рюрикович. Хоть по-малому, но кольнул. Однако Вожникова его смирение, пусть и показное, вполне устроило. Коли он великого князя Литовского и Русского побьет, никуда Семен Дмитриевич не денется, служить будет как миленький. А коли Витовт одолеет – кубенскому отпрыску изменять окажется просто некому.

– Прекрасно, – кивнул Егор. – Тогда бери осаду в свои руки, мы же продолжим свой поход. Угрюм, барон, Никита: отдайте приказ готовиться к выступлению. Завтра двигаемся на Перемышль. Оттуда до сих пор нет известий о принятии присяги.

Егор отвернул коня и поскакал по улице к своему временному пристанищу. Ватажники отстали – поехали к своим сотням отдавать приказ о выступлении. Крестоносец же нагнал Вожникова, спешился вместе с ним возле ворот постоялого двора:

– Ты уверен, княже?

– Он справится, барон. Уверен, еще до вечера Семен отошлет домой гонца с письмом. Похвастается приобретением, попросит помощи и совета. Бояре, если княжич сумеет их правильно заинтересовать, поступят точно так же. Реки давно открылись, струги по воде бегают ходко… Через месяц его войско удвоится, причем пополнится умелыми, опытными воинами. Ко многим боярским детям приедут папочки.

– Я не о том, княже, – вскинул палец фон Штернберг. – Оставляя в осадах полки, ты ослабляешь наступающую армию. Что случится, коли она столкнется с сильным противником?

– Крепость опасна, барон, когда в ней сидит сильный гарнизон. – Вожников подхватил Елену, перекинувшую ногу через седло, на руки, внес во двор и поставил на ступени. – Когда есть кому выходить за стены, перерезать коммуникации, грабить обозы, расстреливать плывущие по рекам корабли. Ныне ни в Польше, ни в Литве крупных сил нет. Посему мне важнее сохранить скорость наступления. Упрямые города и замки можно оставить на потом. Запереть заслонами малыми, чтобы не шкодили, и пусть сидят. Никуда они не денутся, без помощи извне вечно упираться не смогут.

– Каждый заслон – это хоругвь. Десяток замков – уже десять хоругвей, две тысячи ратников. Каждый город – это еще по тысяче воинов. Кого ты выставишь на поле, когда придет время сражаться с Витовтом?

– У меня есть несколько секретов, барон, – улыбнулся Егор. – Но раскрывать их раньше времени не хочется.

– Ну, смотри, княже, – пожал плечами крестоносец. – Но один раз мне уже пришлось вытаскивать тебя из беды.

– Это война, – развел руками Вожников. – Случается всякое.

– Барон, – устала слушать мужские разговоры Елена. – Мы собирались пообедать. Прошу разделить трапезу с нами.

– Княгиня… – Крестоносец сделал шаг вперед и опустился на колено, коснувшись губами ее руки. – Восхищен таким безмерным мужеством! Пойти рядом с мужем в военный поход, стоять за его плечом во время кровавой сечи… Преклоняюсь!

– Мы клялись пред алтарем быть вместе в беде и радости, барон, – порозовела от похвалы Елена. – Я не расстанусь с ним никогда в жизни.

– А как же домашний очаг?

– Домашний очаг жена хранит для мужа. А мой такой непоседа… Однако же прошу к столу, барон.

– Я обязательно воспользуюсь столь почетным предложением, княгиня, – выпрямился фон Штернберг, – но не сегодня. Мне нужно поднимать хоругви для похода.

– Очень жаль.

– Мне тоже.

– Князь Георгий! – снова обратился к Вожникову крестоносец. – Боюсь, братья будут задавать мне вопросы о целях и направлении нашего похода.

– До битвы с князем Витовтом у нас есть еще два-три месяца. За это время мы должны пройти до Брацлава и Корсуни, повернуть к Переяславлю и Ромнам и перехватить литовскую армию где-нибудь у Курска или Рыльска. При этом взять или привести к присяге основные города и самые важные замки. Или хотя бы блокировать их, чтобы не мешали походу.

– Это невозможно! – решительно мотнул головой барон Михаэль фон Штернберг.

– Половину пути мы уже прошли, друг мой, – сказал Егор, тактично умолчав, что своими успехами обязан именно принципу маневровой войны «обходить узлы обороны». Главное, за чем он следил – это держать в безопасности линии снабжения. Проще говоря – реки. Города и целые воеводства, что находились в стороне, на притоках и в середине земель, а потому не могли помешать вывозу раненых и подвозу оружия и пополнений, он даже не беспокоил. Их черед придет потом, когда Витовт будет разгромлен и они окажутся в полном окружении без надежд на подмогу.