Все вопросы, связанные с тем, как именно пробраться в дворцовый парк и увидеться с Бланкой наедине, Жерар предоставил решать самому молодому человеку. Влюбленные насколько безумны, настолько же и изворотливы в достижении своей цели. Этот оказался достаточно умен и решителен. Все происходило так быстро, что Гатине едва поспевал за молодым человеком, чтобы оказаться вовремя в нужном месте. Вернее, там следовало оказаться не столько ему, сколько Волану, потому как его роль должна оказаться решающей.

Был момент, когда Жерар, сидевший в кустах рядом с мастером, едва того не задушил. У него не было сил наблюдать за тем, как молодой человек всячески пытается разбудить в Бланке былые чувства, а она всякий раз отвергает его. Казалось, еще самая малость – и она сбежит, оставшись верной королю. Понятное дело, это никак не могло устроить старого паука, и он раз за разом теребил мастера, жарко шепча ему в самое ухо, чтобы он что-нибудь сделал. Вообще-то, если бы молодые люди не были столь увлечены бурной беседой, они, пожалуй, услышали бы все, что выговаривал барон своему помощнику, другу или бог весть кем они были.

Но наконец свершилось! Барон и мастер до конца наблюдали за происходящим. Пару раз Волану пришлось перенаправить в другую сторону блуждающие по ночному парку парочки, чтобы те не вспугнули объятых пламенем страсти новоявленных любовников. Или, скажем так, шагнувших от платонической любви к плотским утехам.

Конечно, Жерару где-то в глубине души было жаль молодого дворянина, который вполне мог оказаться раздавлен гневом короля. Парень успел отличиться на поле сражения и вообще был чуть ли не образчиком несвижского дворянина. Однако королевство для Гатине значило гораздо больше. Он готов и на куда более подлые и непристойные поступки. Он не задумываясь совершал их, разменивая чужие жизни.

– Какого дьявола ты тянул? – вскинулся барон, когда они с мастером расположились за кружечкой вина в его столичном доме.

– Ты о чем? – делано удивился Волан, потягивая великолепное виренское, несколько бутылочек которого прихватил из замкового погреба барона.

– Разве ты не видел, что она могла как минимум три раза сбежать от паренька?

– Как же тут не заметить, если ты всякий раз едва не испепелял мое ухо своим жарким дыханием! Слу-ушай, а может, тебя настолько распалила та страстная сцена, представшая перед нашим взором… Сразу говорю – я не по этим делам. За все те годы, что я топчу грешную землю, у меня ни разу не возникало желания разделить ложе с мужчиной.

– Да ты… Да я…

Жерар так покраснел, что могло показаться, сейчас его хватит удар. Но обошлось, только в руке, все еще могучей, смялся серебряный кубок. Наконец его отпустило, и комната огласилась могучим смехом.

– Нет, ну все же почему ты тянул? – отсмеявшись, продолжил настаивать на своем Жерар.

– Дорогой барон, несмотря на свой возраст, ты все еще крепок и позволяешь себе разные шалости. Но добиваться благосклонности женщин тебе некогда, поэтому ты предпочитаешь либо своих служанок, либо шлюх. В отличие от тебя я всегда добиваюсь благосклонности женщин и не являюсь сторонником легких побед. Так вот, когда женщина говорит «нет», это почти всегда значит «да». Бланка отвергала барона, но она все же не пыталась убежать, и он не применял силу, чтобы ее остановить. Он просто взял ее за руку, взял нежно, как величайшую драгоценность, и ей ничего не стоило вырваться. Но она не сделала этого, а вместо этого начала с жаром объяснять, что между ними не может быть ничего. Циничная особа, но этого Штарейна она и впрямь когда-то любила, да и сейчас любит, просто боится признаться в этом даже самой себе, потому как прекрасно поняла, что любовь может сделать человека как сильным, так и слабым, а слабые в этом мире не выживают. Мне почти не пришлось на нее воздействовать – так, самый легкий толчок, остальное сделали страсть и напор молодого человека. Будь спокоен, ни один мастер никогда и нипочем не сможет распознать мое вмешательство. Все его следы попросту раздавила страсть этих двоих.

– А если она не забеременеет?

– Ничего. Во второй раз пойдет уже куда легче и, возможно, уже без нашего вмешательства. Влюбленные – больные люди по определению, и от этой болезни есть только одно лекарство – ненависть. Твое здоровье. Что ты на меня так уставился? Я не виноват, что ты раздавил свой кубок. Боже, пить виренское из бутылки… С кем мне приходится иметь дело!

Волан оказался абсолютно прав. Последующие несколько свиданий прошли без их участия, вернее, без их вмешательства. Барон все же предпочитал подстраховаться. Чем был крайне раздосадован его сообщник. У него как раз наметилась очень занимательная интрижка с одной вдовствующей баронессой, просто шокированной напором какого-то простолюдина. Барон очень сомневался, что здесь обошлось без чар, но Волан был готов прозакладывать собственную голову – когда он обращается к слабому полу, то всегда рассчитывает только на свой мужской магнетизм.

Далее оставалось лишь проследить, чтобы не упустить момент, и это ему мастерски удалось. Не теряя ни минуты, едва узнав о случившемся, он поспешил к королю с поздравлениями по поводу положения Бланки. Была, правда, вероятность, что она понесла от короля. Девочке приходилось изворачиваться, как угрю на раскаленной сковороде. Но, хвала небесам, все срослось как надо. Плод к королевской крови не имел никакого отношения.

Кроль был в ярости. Одно время Жерару казалось, что вот-вот начнут лететь головы. Грешным делом, мелькали мысли, что первой полетит именно его, уж больно разошелся его величество. Поэтому барон постоянно пребывал в напряжении, ожидая самого худшего развития событий.

Волан – тот и вовсе предпочел удалиться в замок Гатине. В столице ему делать больше нечего. Даже та неприступная баронесса пала под напором его обаяния. Пора было возвращаться к научным изысканиям, ну и внимательно поглядывать в сторону столицы.

Приступ ярости у Берарда вскоре сменился полной апатией. Взяв в свои руки судьбу бывшей любовницы, он своей волей устроил ее свадьбу с бароном Штарейном и отпустил молодых с миром. Венчание было скромным, лишь в присутствии свидетелей, одним из которых стал сам король. Разумеется, граф Кинол никак не мог на это повлиять. Ему пришлось смириться с браком дочери и не столь уж богатого барона, его вассала. Заодно пришлось расстаться и с планами на будущее, что никоим образом не способствовало сохранению спокойствия духа.

Как докладывали шпионы, барон и баронесса чувствовали себя вполне хорошо и были довольны таким положением дел. Надо же, Жерар-то, грешным делом, думал, что чуть ли не до плахи довел молодых людей, а оказалось, помог свить любовное гнездышко. Приятно все же осознавать, что не все интриги обязательно заканчиваются кровью и смрадом подземелий.

А вот короля было искренне жаль. Проснувшийся в нем романтичный юноша никак не хотел засыпать. Берард уже больше месяца пребывал в меланхолии. Вот только если по-человечески Жерару его было жаль, то как к королю отношение было резко противоположным. Не имеет права государь на подобные слабости, его обязанность – быть выше любых чувств.