пазухи сумку. — И остров, наверное, красивый. Вы мне непременно о нём расскажете — при случае, попозже. А сейчас, мадемуазель, что вы там говорили о Фарватерах?

И увидел, какой радостью вспыхнули её глаза — когда я показал (каюсь, не без толики торжества) извлечённую из сумки астролябию…'

«…Никогда ещё путешестиве по Фарватеру не давалось мне так тяжело. Остаётся только гадать, почему — возможно, я ошибся, настраивая астролябию для перехода к Бесову Носу? Не ошибся даже — допустил мелкую неточность, но и того хватило, чтобы поставить нас, всех троих, на грань гибели. Вместо свежего, балла на четыре-четыре с половиной ветра, стабильно дующего в фордевинд, по грандиозному тоннелю гуляли шквалы. Они, вопреки всем законам метеорологии, шли на нас одновременно с разных румбов — как успевала Дзирта разворачивать яхту носом хотя бы к самым сильным, я, наверное, не пойму никогда. Будь у 'Ланифера» не штурвал, а румпель, как у «Штральзунда» — массивная клеёная из многих слоёв древесины рукоять переломала бы ей руки, и никакие румпель-тали не смогли бы помочь. А сейчас — они с Тирреем повисли на колесе штурвала, словно на поводьях взбесившегося жеребца — и мотались из стороны в сторону в такт ударам волн. Я же, обвязавшись вокруг пояса куском каната, притягивал к гику парус, один за другим затягивая риф-банты. Мокрое полотнище рвалось из рук, угол грота с вшитым в него металлическим кольцом хлестнул меня полицу — от этой оплеухи я едва не лишился сознания. Штормовой стаксель разорвало в клочья, и они оглушительно хлопали над головой. Штаг выгнулся крутой дугой, и я молился, чтобы не треснула под напором ветра мачта. Если это случится, яхта, превратившись в беспомощную игрушку стихий, врежется в вихревую стену — а там погибель, хаос, Мальстрём…

Порой неистовство Фарватера на краткое время утихало — ветер начинал дуть ровно, и тогда в вихревых стенах мелькали разрывы — то овальные, то почти идеально круглые, то пульсирующие, подобно титанической амёбе. В этих разрывах можно было видеть изумрудные, фиолетовые, голубые волны, разноцветные небеса под ними, полосы облаков — то фиолетовых, то почти чёрных, то огненного цвета. Один раз мне показалось, что в разрыве мелькнул клочок знакомого неба с тремя лунами — и я едва удержался, чтобы не кинуться к Дзирте, не вывернуть штурвал, в безумной надежде, что там нас ждёт покой, отдых от бешеной круговерти Фарватера, спасение…

Что меня удержало? Яркая точка, вспыхнувшая вдруг в дальней перспективе тоннеля. Взгляд зацепился за неё случайно, но отвести его я уже не смог. Дзирта кричала: «Спасены! Мы спасены!» Ей вторил Тиррей, размазывая брызги и слёзы по мальчишечьей своей физиономии. А точка росла, колола глаза острыми лучами; ветер выровнялся, поутих, шквалы куда-то делись, словно их и не было вовсе. Дзирта скомандовала отдать рифы, и я принялся, ломая ногти, распускать закостеневшие узлы. Теперь яхта шла ровно, светящаяся точка превратилась в ослепительно сияющий круг — это же Маяк, понял я, тот, что на Бесовом Носу, справился Пётр, всё сделал как надо! И когда’Ланифер' нырнул в завесу мрака, отделяющую Фарватер от просторов Онежского озера, я выдохнул (оказывается, всё время после появления спасительной точки, я почти не дышал) — и с сознанием выполненного долга провалился в глухое забытьё…'

Конец второй части

Часть третья

'Когда прогонит ветер тишину, когда по ветру вытянутся флаги…" I

— Ну и рожа у тебя, Шарапов!..

Сергей ощупал распухшее лицо, поморщился от боли.

— Это меня углом паруса приложило. Там люверс железный вшит, в него грота-шкот пропускают. Тяжёлый, сволочь…

Яхта бесшумно скользила по глади Онеги. Дзирта правила, куда её было сказано — в обход Бесова Носа, где за грядой серых, низких каменных островков-луд пряталась крошечная бухта. Казаков только позавчера производил там промеры, имея в виду поставить в бухточке «Штральзунд». Глубина вполне позволяла загнать туда и «Ланифер» с его солидной осадкой — океанская яхта, как-никак, для такой не всякая стоянка подойдёт…. Он порадовался, что заранее догадался притопить посреди бухточки пару бетонных блоков с привязанными к ним ярко-синими пластиковыми бочками — это позволяло становиться на якорь, не затевая утомительную возню с тросами и брашпилями.

С пристани, возле которой теснились лодки и катамараны, неслись приветственные крики. Всё невеликое население Бесова носа высыпало на берег, чтобы приветствовать нежданных гостей. Кто-то даже пустил от избытка чувств сигнальную ракету — она взлетела в небо комком зелёного огня и повисла на парашютике над «Ланифером». Серёга потянул из-под чехла карабин, ответить на салют, но Казаков помотал головой — не стоит, они и так навели шухер, который забудется не скоро… если вообще забудется. Появление красавицы-яхты, словно вышедшей из викторианской эпохи переполошило всех до единого– в самом деле, что делает здесь, на озере великолепный образчик парусной классики, созданный для кругосветных плаваний и королевских регат? Казаков неодобрительно покосился на Сергея — и пришло же тому в голову явиться сюда с подобным шиком! Поскромнее, что ли, не нашлось посудины, понезаметнее?

Старый друг сидел на крыше каюты, поставив карабин между колен. Вид у него, в самом деле, был предосудительный — огромный кровоподтёк в половину лица уже начал чернеть, пальцы все в запёкшейся крови, ногти переломаны… теперь будут долго заживать, сочувственно подумал Казаков, а пока придётся швартовать яхту самому. На помощь остальных членов команды «Ланифера» он особо не рассчитывал. В самом деле, какой может быть прок от девицы-мичмана, до сих пор доставлявшей одни неприятности, и от сопляка в оранжевой рубашке с самодельным аксельбантом? Да ведь они ещё и по-русски наверняка ни бельмеса — ещё одна проблема, и непонятно, что с ней делать…

О готовящемся прибытии Казаков узнал часа за два до появления яхты. С тех пор, как Онега очистилась ото льда, он взял в привычку таскать в кармане полученные от Сергея очки и, всякий раз, когда поднимал взгляд к верхушке маячной башенки — прикладывать этот аксессуар маячного мастера к глазам. Обнаружив, что луч слегка зазолотился, он сначала решил, что это обман зрения, но солнечный оттенок густел, наливался глубоким блеском, не оставляя сомнений в том, что по Фарватеру к Бесову Носу следует неизвестное судно. Визит «Квадранта» ожидался