— Уверен, что не хочешь кобылку, у которой весь инструмент в порядке?

Я вежливо поблагодарил и тронулся в указанную ею сторону.

— В следующий раз, когда надумаешь, спрашивай Монику! — крикнула она мне вслед. — Монику!

Свернув на Саксонгаде, я действительно увидел Марию. Девушка сидела на ступеньках одного из домов — маленькая и худенькая, точь-в-точь такая, какой я ее запомнил. Волосы у нее были светлыми, а кожа, там, где ее не покрывал боевой раскрас, бледной и нездоровой. Обильный макияж был нанесен так небрежно, как будто она занималась этим, спускаясь по лестнице. Ее пустой и равнодушный взгляд все же отметил, что мой автомобиль останавливается, и углы губ поползли вверх, что, вероятно, должно было означать некое подобие улыбки, однако придало ей еще более нездоровый вид.

Я спросил ее, работала ли она в отеле два дня назад.

Девушка прикрыла глаза, словно ответ на этот вопрос требовал от нее предельной концентрации всех внутренних сил. Девушка так долго молчала, что я стал бояться, не заснула ли она. Выйдя из автомобиля, я подошел поближе.

— Лулу! — окликнул я ее и встряхнул за плечо. — Так ты была в среду в гостинице «Мариеборг»?

Она наконец открыла глаза:

— Какая я тебе, к черту, Лулу?!

Я покачал головой:

— Ты там встречалась с Вернером, полицейским. Ну же, вспоминай!

В глазах у нее мелькнула искра понимания.

— Ах, этот… Вернер-Гуве́рнер! Как же, как же…

Сердце мое забилось быстрее, мне стоило огромных усилий сдерживаться.

— Так что там произошло? — спросил я. — Кто тебя нанял?

Мария вперила в меня тяжелый взгляд:

— А ты, собственно говоря, кто такой?

Я выпрямился и осторожно осмотрелся по сторонам:

— Я знакомый Вернера. Мне необходимо знать, что случилось в номере.

— Ну и сколько?

— Что ты имеешь в виду?

Она сверкнула белками глаз:

— Сколько дашь за то, чтобы это узнать?

Я полез в карман за бумажником.

— А сколько ты хочешь? — поинтересовался я.

Тыльной стороной ладони она задумчиво вытерла нос.

— Мне нужно ширнуться, — сказала она. — И поскорее. Когда придет ломка, весь бизнес ни к черту. А меня уже, чувствую, начинает колбасить, так что доза нужна прямо сейчас.

— О’кей, Лулу, — поспешно согласился я. — Так сколько тебе надо?

— Почему ты зовешь меня Лулу?

— Прости, Мария, — поправился я и снова исподтишка оглядел улицу. — Сколько это стоит?

Сквозь щель полузакрытых глаз она посмотрела на меня:

— Тысяча сто за грамм.

Хотя наличными у меня с собой было не больше пяти сотен, я все-таки кивнул:

— Ладно, идет.

— То есть две двести — мне нужно два грамма, — поспешно сказала она.

Я хотел было возразить, но она меня перебила:

— Так ты хочешь знать, что там произошло, или нет?

— Ладно, — согласился я. — Выкладывай, что знаешь.

Мария покачала головой и иронично ухмыльнулась:

— Не-ет, дорогуша, так не пойдет. Сначала гони дозу!

Мы прошли к машине и сели внутрь.

— О’кей, так куда нам?

— Сейчас давай на Луговую площадь,[36]а дальше я покажу. — В ветровом стекле я увидел ее отражение — она смотрела прямо перед собой, и ее глаза блестели в предвкушении дозы.

По дороге я снял наличные в банкомате на Истедгаде. Когда мы подъехали к Луговой площади, я, следуя ее инструкциям, свернул на какую-то боковую улочку, затем в переулок и, наконец, остановился у киоска «Севен-Эллевен».

— Ну что, здесь? — спросил я.

— Нет, чуть дальше, — отозвалась девушка и неопределенно махнула рукой куда-то вглубь квартала. — Ты подожди тут, я сама схожу. Если они увидят из окна незнакомую машину, то, пожалуй, от страха еще в штаны наложат.

— Слушай, Лулу, а ты обратно-то вернешься? — с сомнением в голосе спросил я, доставая из кармана две тысячи двести крон.

— Заканчивай эти свои «Лулу», ясно?!

Я поднял руку, как бы защищаясь:

— Так как, Мария, вернешься?

— Я у них там больше не ширяюсь. Хватит, однажды я уже очнулась без трусов и вся в сперме! Так что теперь — ни-ни! — Она выхватила у меня из руки купюры. — А ты пока раздобудь мне водички, дорогуша.

Выйдя из машины, Мария пошла по темной улице. Глядя ей вслед, я думал о том, что, по-видимому, только что потерял две тысячи двести крон, а также последнюю зацепку.

Мария вернулась через четверть часа.

К тому времени я уже сходил в киоск за пачкой сигарет и бутылкой минералки и, сидя в машине, нервно курил, сокрушаясь, что в очередной раз позволил так легко себя развести. Я ведь прекрасно знал этот тип людей: за дозу, рюмку, кружку пива или монету они могут посулить тебе что угодно. Поэтому я был немало удивлен при виде Марии, которая, глубоко сунув руки в карманы своей курточки, с довольной улыбкой на губах неторопливо шагала к автомобилю. У меня словно камень с сердца упал.

В салоне было не продохнуть от дыма выкуренных мной за это время сигарет.

— А ты, черт возьми, не торопишься, — заметил я, когда девушка снова плюхнулась рядом со мной на переднее сиденье. Я протянул ей бутылку воды. — Ладно уж, давай рассказывай.

Она покачала головой.

— Сперва тебе придется мне помочь, — сказала она, отдавая мне бутылку обратно. — Одной тут не справиться.

— Как?! Ты что, собираешься это делать прямо здесь? — Я в изумлении осмотрелся по сторонам.

Мария ткнула пальцем куда-то назад:

— Если это тебя смущает, можем поехать к железке.

Я завел машину и, следуя ее указаниям, подъехал к какой-то уединенной площадке неподалеку от станции городской электрички. Здесь в беспорядке были свалены какие-то швеллеры, старые автомобильные покрышки, высились груды щебенки и разного строительного мусора. Выключив мотор, я зажег внутреннее освещение. В желтоватом свете салонных лампочек вид у Марии был еще более болезненный.

Она достала два самодельных пакетика, каждый размером сантиметра три, сунула мне один из них, а также белый пластиковый стаканчик, и сама начала лихорадочно освобождаться от куртки. Руки у нее оказались такими тонкими, что я невольно подумал: как же она, такая худенькая и миниатюрная, справляется со своей, в общем-то, нелегкой в физическом плане работой? Сняв наконец пуховик, она взяла у меня пакетик, стакан и сноровисто, заученными движениями, принялась за приготовление раствора. При одном только виде зелья от прежних признаков ломки у нее не осталось и следа.