За два оставшихся дня я из кожи вон лез, стараясь как следует подготовиться к встрече с Линой. Я сходил в парикмахерскую, обновил гардероб: купил блейзер и ослепительно-белую рубашку, — тщательно продумал те вопросы, которые смогу ей задать: самые нейтральные, не касающиеся ни меня, ни моих книг, ни наших с ней отношений — лишь о ней самой и об Иронике. Энтузиазм был столь велик, что я даже решил совершать регулярные пробежки — полный бред, особенно если учесть, что до намеченной даты я успел побегать всего лишь один раз и это едва меня не убило. Тем не менее настроение у меня было приподнятое. Даже ноющая боль во всех суставах после пресловутой пробежки рассматривалась мной с позитивной точки зрения — впервые за последние семь лет я попытался проявить максимум активности, чтобы изменить ситуацию в свою пользу.

Наконец наступил намеченный день. С самого утра я начал готовиться: тщательно отгладил рубашку, причесался, обработал все тело дезодорантом. Из дома я вышел заблаговременно, по пути купил цветы и всю дорогу до дома Бьярне и Анны старался крутить педали помедленнее, чтобы не особо вспотеть. Правда, когда я прибыл на место, то все равно здорово взмок, однако виной тому был вовсе не быстрый темп, а переживания. Слезая с велосипеда, я снял пиджак и несколько минут постоял перед подъездом, стараясь остыть и перевести дух.

— Ага, по-моему, кто-то решил обновить свой гардеробчик! — увидев меня, ухмыльнулся Бьярне. Сам он был одет как обычно — в футболку и джинсы, и я внезапно ощутил себя крайне глупо. Мне показалось, что в белоснежной сорочке и нарядном блейзере я больше всего похож на какую-то фигурку жениха, украшающую верхушку свадебного торта. Поэтому, пока Бьярне с упоением расписывал меню на сегодняшний вечер, я незаметно скинул пиджак и закатал рукава рубахи.

— Дамы на кухне, — в заключение предупредил Бьярне, красноречиво покосившись на мой букет.

Я поблагодарил его и пошел через гостиную, чувствуя, что в горле у меня пересохло. Когда я подходил к кухне, оттуда раздался взрыв смеха. Увидев Лину, я застыл на пороге. Она стояла ко мне боком, облокотившись на кухонный стол, в руке у нее был бокал вина. Широкая улыбка обнажала жемчужно-белые зубы, из уголка глаза по щеке медленно сползала крошечная слезинка. Было видно, что они от души веселятся. Наконец Анна первой заметила меня.

— Привет, Франк! — воскликнула она, поднимая свой бокал.

Лина также повернулась в мою сторону. Какое-то мгновение она, похоже, с некоторым удивлением изучала мою рубашку, затем снова улыбнулась.

— Это что, мне? — спросила Анна, протягивая руку к цветам.

Я смущенно кашлянул.

— Вообще-то я их жене купил, — с трудом выдавил я.

— Вот как?! — Анна притворилась, что разочарована.

Отставив бокал, Лина шагнула мне навстречу. Мельком взглянув на цветы, она посмотрела мне в глаза.

— Здравствуй, Франк! — поздоровалась она и внезапно крепко обняла меня, прижавшись всем телом. Я также поспешил заключить ее в свои объятия, чувствуя, как на глаза постепенно наворачиваются слезы.

Анна покашляла, и мы неохотно отпустили друг друга.

— Ах да, это, стало быть, тебе, — сказал я и протянул Лине свой букет.

Она улыбнулась и взяла цветы. Анна тем временем уже успела приготовить для них вазу. В кухне возникла неловкая пауза.

— Жарковато здесь, не находите? — сказал я, и все рассмеялись.

— Да уж, стаканчик холодного вина не помешает. Правда, старик? — заметил подошедший как раз в этот момент Бьярне.

Он наполнил мой бокал, и я едва ли не залпом осушил его.

Обед проходил абсолютно так, как прежде: мы рассказывали разные истории и болтали о пустяках. Сперва Бьярне и я подтрунивали друг над другом, затем девушки хором дразнили Бьярне. Я, быть может, был несколько менее словоохотлив, нежели обычно, и сидел, не в силах отвести глаз от Лины. За те двенадцать дней, что я ее не видел, она, казалось, значительно похорошела. Я, как пылкий юнец, бросал на нее влюбленные взгляды, и, когда она не успевала смущенно потупиться, мне казалось, что в ее глазах я читаю те же самые чувства.

— Похоже, дело налаживается, — заметил Бьярне, когда мы с ним устроились в креслах со стаканчиками виски в руках, оставив женщин мыть посуду.

— Не припомню, чтобы я когда-нибудь прежде так нервничал, — сознался я и покосился в сторону кухни.

— Успокойся ты, вы обязательно помиритесь, это я тебе говорю! — Бьярне протянул свою огромную лапищу и похлопал меня по плечу. — Вы ведь просто созданы друг для друга.

— Я чуть было сам все не разрушил.

Бьярне покачал головой:

— Чушь! То, что существует между вами, невозможно разрушить каким-то там интервью.

Я никому не рассказывал о своих похождениях с Линдой Вильбьерг, так что для всех причиной нашего разрыва было пресловутое интервью. Тем не менее сам я постоянно помнил об эпизоде в туалете и испытывал в связи с этим жесточайшие угрызения совести. Так что слова Бьярне, можно сказать, нисколько меня не утешили.

— Я с самого начала это понял, — продолжал между тем Бьярне. — Вы — просто идеальная пара.

Он уже основательно принял на грудь — больше, чем мы, как правило, выпивали к данному моменту вечера, — и по нему это было довольно заметно.

— Успешный писатель. — Он так резко качнул в мою сторону свой стакан виски, что золотистая жидкость едва не выплеснулась через край. — И лучшая в мире балерина. — Он поднял стакан, будто произнося тост, и мы с ним выпили по глотку. — Которые произвели на свет самую прекрасную дочурку во всей вселенной.

— Так что мы просто обязаны жить счастливо до самого последнего дня! — подытожил я — и снова выпил.

Бьярне, приняв серьезный вид, наклонился ко мне поближе.

— Ты с этим не шути, — сказал он. — Я действительно так считаю. То, что существует между вами, это нечто особенное. Никогда не смей забывать об этом. — Отхлебнув виски, он скорчил гримасу. — Ты как будто в лотерею выиграл, попал в самое яблочко, вытащил козырной туз, поймал жар-птицу за хвост…

— Да понял я уже, все понял, — с улыбкой прервал я поток красочных сравнений.

— Не думаю, — сказал он и с сомнением уставился в собственный стакан. — Все дело в том, что я тебе завидую, и мне от этого стыдно. Роман твой приняли лучше некуда, у тебя прекрасная жена и еще более прекрасная дочь. — Он залпом допил виски.

— А у тебя есть Анна, — парировал я. Кое-что в голосе Бьярне меня насторожило. В нем прозвучали какие-то унылые нотки, которые совсем не вязались с его столь привычным позитивным настроем.

Он кивнул.

— Мне очень нравится Анна, — сказал он. — Скажу даже больше: думаю, я ее люблю. Поэтому мне бы хотелось дать ей то же, что ты можешь дать Лине. Я из кожи вон лезу, чтобы и ее муж стал успешным человеком, но прежде всего мечтаю о том, чтобы подарить ей ребенка.