— Повелитель Яхмос, сын Камоса, внук Секененры, фараон Египта, освободитель и защитник, высокая ветвь того огромного древа, чьи корни погибли мученической смертью ради славных Фив, который пришел благословить нас и избавить от дурного обращения…

Яхмос снова улыбнулся и прервал его:

— Приветствую свой благородный народ. Его надежды — мои надежды, его боль причиняет мне не меньшие страдания, его цвет кожи такой же, как у меня!

Лица людей озарились лучезарным светом, их предводитель обратился к пастухам со словами:

— Падайте ниц перед фараоном, нижайшие его рабы!

Пастухи молча пали ниц. Предводитель восставших сказал:

— Мой повелитель, это те пастухи, которые незаконно захватили владения, будто они поколение за поколением наследовали их от своих праотцев. Они унижали египтян, обращались с ними жестоко, заставляли их выполнять самые тяжелые работы за жалкие гроши. Они заставили их жить в нищете, голоде, болезнях и невежестве. Они презрительно называли египтян «крестьянами» и делали вид, будто оказывают одолжение, позволяя им жить. Вчера они были тиранами, сегодня стали пленными. Мы привели их к вашему величеству как самых презренных из ваших рабов.

Царь сказал:

— Благодарю вас, мой народ, за подарок. Поздравляю вас с обретением независимости и свободы.

Египтяне второй раз пали ниц перед своим повелителем и покинули палатку. Солдаты увели пастухов в огороженное место для пленных. Вошла вторая группа, перед ней стоял человек огромного роста с белым цветом лица. Одежда на нем была разорвана. Плети оставили четкие отметины на его спине и руках. От измождения он упал перед царем, не обращая внимания на своих мучителей, которые уже пали ниц перед своим повелителем. Пав ниц перед царем, один из египтян сказал:

— Мой повелитель, фараон Египта, сын бога Амона! Этот злодей в жалком тряпье возглавлял стражей порядка в Фивах и обхаживал наши спины страшной плетью за малейшую провинность. Бог предал его в наши руки, и мы своими плетьми прошлись по его спине до тех пор, пока с нее не слезла кожа. Мы привели его в лагерь царя пополнить число рабов.

Когда вошла третья группа египтян и приблизилась к царю, он с первого взгляда узнал Самнута, судью из Фив, брата Ханзара. Царь невозмутимо смотрел на него. Самнут был изумлен, в его глазах отражались испуг и неверие. Группа египтян приветствовала царя, а их представитель сказал:

— Фараон, мы привели к вам того, кто вчера творил суд в Фивах. Он клялся справедливостью, но выносил только несправедливые приговоры. Теперь его заставили испить из чаши несправедливости, которую он протягивал невиновным, и узнать ее вкус.

Яхмос обратился к судье с такими словами:

— Самнут, всю свою жизнь ты судил египтян. Теперь готовься к тому, что они будут судить тебя.

Затем он передал Самнута солдатам и поблагодарил верных соотечественников.

Вошла последняя группа египтян. Они были взволнованны и кипели от гнева. Среди них находился человек, с ног до головы завернутый в льняную ткань. Египтяне радостными возгласами приветствовали царя. Предводитель этой группы сказал:

— Фараон Египта, покровитель и мститель за египтян, мы из тех, чьих жен и детей пастухи использовали в качестве щитов в битве за Фивы. Богу было угодно отомстить за злодеяния тирана Апофиса. В то время как он отступал, мы напали на его женские покои и похитили ту, которая ему дороже собственной души. Мы привели ее сюда, чтобы вы сами могли отомстить ей за то, что она творила с нашими женщинами.

Предводитель группы подошел к закутанной в льняную ткань фигуре. Когда с фигуры сорвали ткань, все увидели женщину, на которой не было ничего, кроме прозрачной юбки. У нее была белая кожа, чистая как свет, волосы, словно золотые нити, обвивали голову, на очаровательном лице отражались раздражение, гнев и гордость. Яхмос побледнел. Оба уставились друг на друга. На лице фараона появилось смятение, на ее лице — удивление, стершее выражение раздражения, гнева и гордости. В полной растерянности фараон едва слышно пробормотал:

— Принцесса Аменридис!

Гур снял накидку, подошел к женщине и накрыл ее. Яхмос грозно спросил египтян:

— Почему вы дурно обошлись с этой женщиной?

Предводитель группы ответил:

— Это дочь страшного убийцы Апофиса.

Яхмос понял, что чувствуют эти разгневанные люди, жаждущие мщения. Он сказал:

— Не позволяйте гневу взять верх над своими традициями, освященными веками. Истинно благороден тот, кто не изменяет своему благородству, когда вскипают страсти и вспыхивает гнев. Вы из народа, который уважает женщин и не убивает пленных.

Один из египтян, потерявший родственника, но не вкусивший мщения, сказал:

— Покровитель Египта, наш гнев утолится только тогда, когда голову этой женщины отправят Апофису.

Яхмос ответил:

— Вы настаиваете, чтобы ваш повелитель стал подобен Апофису, который проливает невинную кровь и убивает женщин? Предоставьте мне во всем разобраться и уходите с миром.

Египтяне пали ниц перед фараоном и удалились. Яхмос вызвал офицера своей гвардии, тихим голосом приказал доставить принцессу на царский корабль и не спускать с нее глаз.

В сердце и душе царя разыгралась буря. Он не мог сидеть спокойно и приказал командирам войти в Фивы во главе армии победным маршем. Повернувшись к Гуру, он заметил, что тот смотрит на него со страхом, смятением и жалостью.

Поле опустело, и царь во главе гвардии направился к Нилу. Он велел колесничим ехать быстрее и погрузился в свои думы. Какой удар сегодня испытало его сердце! Какая неожиданность! Он и не думал, что еще раз встретит Аменридис, она стала для него мечтой, которая на мгновение озарила его ночь, затем растворилась во мраке. Но вот он снова увидел ее, неожиданно и непреднамеренно. Судьба бросила Аменридис к его ногам, она вдруг оказалась полностью в его власти. В душе Яхмоса кипели страсти, сердце билось неистово, проснувшиеся чувства достигли предельного накала, вернулись сладкие воспоминания, и он покорился им, забыв обо всем остальном.

Но принцесса, неужели она узнала его? А если не узнала, помнит ли она счастливого торговца Исфиниса, чью жизнь спасла от верной смерти и которому сказала с волнением и слезами в глазах: «До новой встречи!»? Аменридис тосковала по нему, когда он был в изгнании, и прислала письмо, между строк которого скрыла свою любовь, точно огонь в кремне. Неужели ее сердце все еще билось так же, как впервые забилось в каюте царского судна? Великий Бог! Как случилось, что он чувствует приближение безграничного счастья? Следует ли ему доверять своему сердцу или относиться к этому чувству с подозрением? Царь вспомнил, какой несчастной принцесса выглядела, когда повстанцы привели ее к нему. Его сильный дух не выдержал, и по его телу пробежала дрожь. Царь печалью задался вопросом, стихнет ли гнев Аменридис, если она узнает, что стала пленницей Исфиниса? Фараон представлял, как разгневанные египтяне окружают принцессу, плюют в нее, оскорбляют, вымещая на ней весь свой гнев к ее отцу. Яхмос вспомнил ее негодующее и гордое лицо и ощутил тревогу, какая не охватывала его в самые трудные мгновения. Колесницы фараона подъехали к берегу, он вышел и направился к царскому судну. На борту судна он вызвал офицера, которому доверил принцессу, и спросил: