– Вы не беспомощная, – покачал головой Лонгмор. – Просто временно оказались в безвыходном положении. И дело не только в этих болванах.

– Верно, не только.

– Дело в Кларе?

– Да. Она единственный пассажир в моей лодке. А лодку бросает по волнам, и я не знаю, где сейчас нахожусь.

– Что еще?

– Ваша мать. Как уговорить ее?

– Мать – дело безнадежное. Сбросьте ее с лодки.

Софи вскинула голову и взглянула на графа.

– Ах, она так усложняет нашу жизнь!

– И не только вашу. Нашу с сестрой тоже. Возьмите задачу по силам. Аддерли для начала. Займите свой деятельный ум только им. Забудьте о моей матери. Забудьте о прыщавых мальчишках. Они еще не знают, как легко отделались. Еще минута, и вы бы что-нибудь придумали. И тогда им очень захотелось бы, чтобы побыстрее пришел такой здоровенный парень, как я, и расшвырял их всех.

Гарри посмотрел в глаза девушки и вдруг увидел, как в них что-то изменилось. В них зажглись яркие искорки, а потом уголки губ Софи медленно приподнялись. Он наблюдал, как расцветала ее улыбка, и владевшее им напряжение стало уходить. Ох, ему ужасно хотелось коснуться ее губ. Слишком дерзко? Но ведь он – мужчина. А она сидела у него на коленях, теплая и мягкая. И теперь, когда она немного успокоилась, тело ее расслабилось, и он все острее его ощущал…

Тут Софи наклонила голову, взяла его за руку и прижала к своей щеке. У Гарри перехватило дыхание. А она тихо сказала:

– Ах, вы невозможны… Я как раз хотела ударить вас чем-нибудь тяжелым, а вы говорите такое… делаете такое…

– Это часть моего хитроумного плана, – сообщил граф с улыбкой.

– Вы не сдаетесь, верно? – проворчала Софи.

– Упрямство – наша фамильная черта.

– Моя тоже. – Она вздохнула, и, чуть повернув голову, поцеловала его ладонь. Лонгмора же при этом словно молнией пронзило. – Спасибо, что спасли меня. До вас никто никогда такого не делал.

– Но почему? – удивился граф.

– Они – не вы, – ответила Софи. Она неожиданно повернулась, потом встала на колени – и вдруг оседлала его. После чего положила руки ему на плечи, наклонилась, словно хотела сказать что-то по секрету, и поцеловала в щеку. Ошеломленный, Лонгмор замер на мгновение. Сердце же его отчаянно колотилось. А Софи поцеловала его в мочку уха, потом запустила пальцы ему в волосы и воскликнула:

– О, это невыносимо!

– Что именно? – прохрипел граф.

– Самоконтроль.

– Тогда сбросьте его с лодки.

– Да, хорошо, – ответила Софи. И тотчас же принялась целовать его – решительно и яростно. В точности так, как целовал ее он, но только гораздо лучше.

Раньше она была настолько взволнована, что ничего не замечала… Но несколько минут, проведенных в его объятиях, а также его ласковый голос – Лонгмор объяснял случившееся так, как мог объяснить только он, – все это ее успокоило, и Софи вспомнила, что ее давно уже к нему влекло.

Его черные волосы были взъерошены, а мускулистые руки крепко обнимали ее. Щека Софи прижималась к его атласному жилету, и она остро ощущала его запах. Ощущала также широкие плечи и могучую грудь под жилетом и сорочкой. И она все время помнила о его сильных длинных ногах в облегающих брюках, не оставлявших простора воображению. Ах, ее все сильнее к нему влекло! Она сама не знала, что делала. Поэтому и растерялась тогда в коридоре. Но он спас ее, вернул уверенность в себе… и пробудил желание.

Впрочем, она давно его хотела. Хотела с того самого момента, как впервые увидела мчавшегося по коридору Кливдон-Хауса с таким видом, словно он собирался убить кого-то.

А теперь она хотела его так, как не хотела ничего на свете.

Но сколько же ей еще ждать? И почему она должна быть добродетельной? Ведь она Нуаро, не так ли? Поэтому и сбросила с лодки самоконтроль. Поэтому и целовала его бесстрашно и страстно – так, как он ее научил. Более того, она ощупывала его могучие плечи и чувствовала, как под тонким полотном сорочки то и дело напрягались мышцы. Наслаждение же при этом было почти невыносимым, словно в ней бурлило море чувств и бушевал прекрасный шторм, бросавший ее из стороны в сторону и уносивший неведомо куда… Но тут он вдруг вздрогнул и попытался отстраниться.

– Погоди. Погоди минуту…

– Чего мне ждать?

– Ты должна сказать… – Он осекся.

– Что сказать?

– Не важно. Я забыл. – Лонгмор снова обнял ее и стал целовать. Целовал дерзко, смело и страстно.

У Софи голова шла кругом, но она знала, что делать. Он научил.

Их поцелуй все длился и длился, а она тем временем нашла верхнюю пуговицу его сорочки и расстегнула. Затем просунула под сорочку руку и ахнула, ощутив под ладонью его горячее тело. Лонгмор вздрогнул и замер. А потом снова привлек к себе, и в тот же миг Софи почувствовала, как он возбужден – под ее ягодицами рос огромный твердый бугор. Она все поняла бы даже в том случае, если бы старшая сестра не объяснила ей всего этого. Он хотел ее! А она хотела его, не так ли? И следовательно…

Софи толкнула Лонгмора в грудь. Он ослабил хватку и вопросительно взглянул на нее. Глаза у него были черные, как безлунная полночь. Черные и страстные…

Она снова толкнула его – толкнула изо всех сил. И тут он, наконец, понял и со сдавленным смехом упал на постель. После чего пробормотал:

– Софи, а как же…

– Я так хочу, – перебила она.

– О, Софи, – прошептал он нежно, как любовник.

По ее спине пробежали мурашки, разжигавшие огонь, воспламенявшие… Она легла на Лонгмора и спросила:

– Что я должна делать? – Софи принялась расстегивать жилет графа.

– Дьяволица… – усмехнулся он. – Иди сюда.

Притянув девушку к себе, граф снова стал ее целовать, на сей раз еще нежнее. Он осыпал поцелуями ее лицо, легонько прикусывая мочку уха.

Софи то и дело вздрагивала и тихо стонала, но Гарри продолжал эту сладостную пытку, пока она не обезумела от страсти. И только после этого он осторожно перекатил ее на спину. Теперь они поменялись местами – он был сверху, – и она как завороженная смотрела в черные глубины его глаз, обещавших безумное блаженство.

«Ах, сейчас у меня сердце вырвется из груди!» – мысленно воскликнула Софи. А он провел ладонями по ее плечам, затем по груди, и ей вдруг стало невыносимо жарко. Из горла ее вырвался вздох, прозвучавший в ночной тишине точно стон. «Сейчас мы оба далеко-далеко и совсем одни на земле, – промелькнуло у Софи. И они оба молчали. Тишину изредка прерывали лишь вздохи, сдавленные стоны и шуршание ткани.