Снова поцеловав грудь Софи, он спустился пониже и немного помедлил, играя с шелковистым золотым треугольником между ее ног. Когда же поцеловал лоно девушки, она громко застонала, после чего что-то пролепетала на французском. Но он не остановился и стал целовать прелестные изгибы бедер и изящные ножки, целовал до самых пальчиков и перецеловал каждый из них.

Через минуту-другую он уложил Софи на живот, но она тут же запротестовала:

– Нет, милорд!

– Меня зовут Гарри. К чему церемонии здесь и сейчас?

– О Гарри! – выдохнула она.

Впервые женщина, не являвшаяся близкой родственницей, назвала Лонгмара по имени, которое произнесла с легким французским акцентом. И он был твердо уверен, что никогда еще не слышал такого прекрасного имени.

Он принялся целовать ее затылок, поглаживая по бедрам и ягодицам. И благоговейно поцеловал каждое.

Софи хихикнула. А он устроился между ее ног и снова стал поглаживать. Она затаила дыхание, потом тихонько застонала. И в тот же миг его желание возгорелось с новой силой. Он притянул ее к себе и вошел сзади.

– Ооооо! – снова застонала Софи.

– Да, – прошептал он, целуя ее шею, – да, милая.

«Да-да-да-да»!.. – воскликнула его душа, когда он начал двигаться медленно, но мощно.

Ему хотелось, чтобы это длилось часами, но самообладания не хватило. В какой-то момент он снова уложил Софи на спину и опять в нее вошел. Так было еще лучше, потому что теперь он видел ее лицо. А ей теперь казалось, что она знала его целую вечность и что он принадлежал ей целую вечность. Она двигалась вместе с ним, двигалась в одном с ним ритме. А потом и задавая ритм.

Гарри увидел, как изменилось ее лицо, когда она приблизилась к пику, и сделал последний яростный выпад, когда она вскрикнула. А затем он излился в нее, а его тело продолжало вибрировать еще некоторое время, пока он, наконец, не опустился на нее, уткнувшись лицом ей в шею.

Они снова заснули. А через час-другой свет, струившийся в окно, подсказал Софи, что давно уже утро и что ей давно пора встать. Но вставать совсем не хотелось. Было так уютно лежать в объятиях мужчины… И Лонгмор по-прежнему прижимал ее к себе.

«Наверное, он очень любит женщин», – подумала Софи. Но что она понимала в любви? Сколько раз слышала, как женщины жалуются, мол, мужчина после этого отворачивается и засыпает. Или старается сбежать. Но он еще не ушел. И конечно же, он не мог вообще отсюда сбежать, так как его сестра находилась здесь же, в соседней комнате.

Софи почувствовала, как граф пошевелился. И почему-то вдруг она вспомнила, как он взял ее сзади. Хм… Это было довольно интересно…

– Тебе нужно идти, – прошептала она.

– Рано еще, – пробормотал он.

– Твоя сестра… – напомнила Софи.

– Не проснется еще целую вечность.

– Откуда тебе знать?

– Она не держит магазина. Это ты встаешь на рассвете. Клара всегда спит как убитая. И никогда не просыпается раньше одиннадцати.

Софи села на постели, и граф пробормотал:

– Мы должны обсудить это сейчас?

– Никаких обсуждений, – отрезала она. – Все очень просто: Никто Ничего Не Должен Знать.

Он приподнялся на локте и взглянул на нее.

– Знаешь, ты очень выразительно произнесла эти слова.

– И очень серьезно, – заявила Софи. – Если никто не знает, значит, никто не знает. Обещай никому не говорить.

– Откуда ты взяла, что я из тех, кто хвастает перед своими друзьями любовными связями? Полагаешь, я буду хвастаться тем, что лишил девушку девственности?

– Кто знает, что я была девственницей? Ведь я – модистка. К тому же француженка.

– Да, действительно… Я и сам сначала так думал.

– Потому что я не знала, что делать?

– Да, поэтому. И не только поэтому… – добавил граф с ухмылкой.

– У меня не было времени! Никогда не было времени для мужчин!

– О, я тебя не критикую… Просто был немного поражен. Однако…

– Нравится, что стал первым?

– Нравится, – признался Гарри. – Странно, но нравится. Раньше мне бывало все равно. Но в твоем случае… все иначе.

Ей тоже нравилось, что он стал первым. Мир полон распутников и лжецов. Марселина когда-то вышла за такого. А леди Клара попала в беду из-за такого же.

Но сколько бы недостатков ни насчитывалось у Лонгмора, он был именно таким, каким казался. Всегда был самим собой.

Она с улыбкой сказала:

– Что ж, пока ты будешь молчать – никаких проблем.

– А ты? Ты будешь молчать?

– Я не стану помещать объявление в «Спектакл», если ты это имеешь в виду.

– Не, не это. Как насчет твоих сестер? Разве ты не рассказываешь им все?

– Д-да…

– И что же?

– Они будут молчать.

– Они женщины, – напомнил Лонгмор.

– И кому же они скажут? Тетушкам Кливдона? Или заказчикам? Будь благоразумен!

– Быть благоразумным? С чего это вдруг?

– Ох, пойми, у нас достаточно бед с Марселиной, осмелившейся проникнуть на территорию аристократов. А если теперь узнают, что я соблазнила старшего сына леди Уорфорд… Она не только занесет «Мэзон Нуар» в черный список, но и раздавит нас. Уничтожит навсегда. И моим сестрам это известно.

Лонгмор пожал плечами и пробормотал:

– Но ведь надо понять, кто кого соблазнил… Ты ведь ничего не могла с собой поделать, верно?

– Да, не могла. Потому что ты был удивительно соблазнительным…

– О, я слишком усердно над этим работал. Но не был уверен, что у меня получится.

– Теперь знаешь, что получилось.

– О, конечно! У меня был стратегический план…

– Ты долго думал об этом? – удивилась Софи.

– Пришлось. Ты очень сложная натура.

– Проще, чем ты полагаешь. И я не из тех девушек, которых называют хорошими.

– А я не из тех мальчишек, которых называют хорошими. Некрасиво преследовать неопытных девушек. Но я не смог устоять.

– Еще бы! – воскликнула Софи. – Передо мной устоять невозможно. Так что не вини себя.

– Этого я никогда не сделаю, но все же… – Гарри нахмурился. – Возможно, мы сделаем… Ну, такого маленького и розового. Из тех, что ужасно любят орать.

– Ребенок? Да, я знаю.

– И что же в этом случае?..

– Не надо сейчас об этом, – пробормотала Софи. – Не все сразу. В данный момент у меня есть более важная проблема. До свадьбы твоей сестры осталось две недели.