– А эти двое что там забыли? – И она как танк, который сминает всё на своём пути, попёрла к выходу. – Могу я узнать, что вы здесь делаете? Вы мне всех клиентов распугаете!

– Мы блюдём закон.

– Я бы даже сказал: мы и есть закон.

– Чего-чего?! Закон?! Я тебе сейчас покажу закон! – Она вернулась в лавку, зашла за прилавок и достала из-под него свою волынку. – Гражданские и уголовные кодексы, ко мне! ЗАРЯ-А-АЖАЙ! – И она дала залп волынкой.

Тяжеленные пыльные тома тут же отозвались на призыв и посыпались со своих насиженных полок, взмывая в воздух и жужжа, как истребители. Дверь искать они не стали, а вылетали из лавки прямо через витрину, превратив её в град из осколков. Да… когда закон расправляет крылья, его уже не остановить. Патрульным досталось не слабо, и они, поджав хвост, бросились наутёк. Книги погнались за ними, и когда патрульные окончательно скрылись из виду, хозяйка лавки положила волынку на место:

– Ух, гады!

– Спасибо боль… – начал было Чарли.

– Ты ещё здесь? А ну-ка шагай отсюда.

Чарли не нужно было повторять дважды – он тут же дал дёру.

17

Сливки тэдемского общества

Стрелки часов перевалили за двенадцать, и Чарли почувствовал, что проголодался. Но приближаться к заманчивым лавочкам он не осмеливался, опасаясь снова совершить какое-нибудь правонарушение. Наученный утренним происшествием, он решил вернуться на постоялый двор и, подходя к «Малышу», увидел, как Марьяна, хозяйка баржи, гонит прочь очень странного вида волшебницу:

– А ну-ка кыш! Проваливай отсюда! Я сделала для тебя всё что могла!

Странная волшебница, казалось, не понимала, что ей говорят. Подойдя ближе, Чарли заметил, что она вся в лохмотьях, челюсть у неё съехала набок, взгляд пустой. Его охватило сильнейшее чувство жалости – и одновременно отторжения. Постояв ещё немного, она поковыляла прочь.

– Что с ней такое? – спросил Чарли, подойдя к Марьяне.

– Это лишённая.

И так как Чарли посмотрел на неё с недоумением, она пояснила:

– Ну, её лишили памяти. И теперь у неё мозг как решето. Вот что бывает с теми, кто слишком часто платит жемчами. И знаешь, их ведь становится всё больше и больше… Конечно, здесь ведь всё так дорого! Вот ты сначала думаешь, что тебе позарез нужна Книга мага, чтобы учиться, потом – что та расшитая куртка из бархата поможет тебе устроиться на хорошую работу, после этого решаешь преподнести какому-нибудь Академику дорогущий подарок, чтобы он дал тебе рекомендацию, ведь тогда ты сможешь претендовать на степень Магистра… Сначала ты успокаиваешь себя: не страшно, что я не помню о своём дне рождения, когда мне исполнилось десять, потому что и вспоминать-то особо нечего. Потом убеждаешь себя, что раз уж не помнишь о своей подруге детства, с которой играл, когда вам было по три года, то и ладно, потому что вы всё равно уже тысячу лет не виделись. А что до твоего первого урока магии, то ты ведь из него не извлёк ничего полезного, поэтому и с ним тоже можно расстаться… Только понимаешь ли, в чём дело? Всё это является частью тебя. И если из воспоминаний, лежащих в основе твоей личности, ты продашь на одно больше, то потеряешь её саму. Люди не задумываются о последствиях своих поступков! Вот так-то…

Чарли задумчиво кивнул. Марьяна посмотрела на него и нахмурилась:

– Сладкий мой, а ты что тут делаешь? Ты же сейчас должен быть на защите. Кстати, впечатляющее зрелище, должна сказать.

– Я не знаю, где проходят экзамены, и вообще, если вы не против, я бы предпочёл остаться на барже. У меня забрали звёздочку с кулона и… не знаю… у вас не найдётся чего-нибудь перекусить?

Марьяна удручённо посмотрела на него:

– Забрали звёздочку? Ох, бедный мой пирожочек, как же я тебе сочувствую!

Она вздохнула и, казалось, попыталась найти предлог для того, чтобы нарушить свои же собственные правила:

– Вообще-то баржа до вечера закрыта. Хотя твоя тряпочка всё утро так усердно драила полы, что они теперь блестят как новенькие. Ты бы видел Малыша: возомнил, будто он лорд какой-то, не меньше. Ладно, если ты мне пообещаешь, что будешь тихонько сидеть у себя в каюте, думаю, я смогу собрать тебе тарелку с фруктами и ломоть хлеба.

– Большое спасибо.

Чарли был рад, что может наконец-то спрятаться от всех и вся. Он никогда раньше не впутывался в неприятности. В их дуэте проблемы всегда были у Джун, а он проявлял благоразумие и расхлёбывал последствия хаоса, который она весело устраивала везде, где бы ни появилась. Чарли ещё больше пожалел, что Джун нет рядом – наверняка она бы превратила эту скверную ситуацию в шутку. Высмеяла бы патрульных. И сказала бы: «Плевать! Они же настоящие кретины! Пойдём лучше побросаем камешки в речку». Ну или что-то в этом роде.

Да, Мангустина доходчиво объяснила ему, что спокойных просто так не посвящают, потому что магии на всех не хватает и нечего давать к ней доступ кому попало. Но Джун была не «кто попало». И если бы она смогла применять магию… хотя да, ей бы и пяти минут хватило, чтобы устроить полный бардак. Но Чарли так хотел, чтобы его подруга была рядом. Он очень сильно по ней скучал.

В каюту он зашёл уже с корзиной яблок в руках и сразу же взялся за чтение книги о кавалерственной даме Чик-Чирик. Это оказалось непросто: страницы очень сильно пострадали, а Бандит всё время норовил улечься поверх книги. Но по мере того как Чарли сопоставлял разрозненные отрывки, у него всё-таки сложилось представление об основных этапах её биографии.

Селестина Шаполион родилась в 1881 го- ду в городе Тэдем. К великому разочарованию родителей, нрав у неё оказался неуёмный. Чтобы как-то усмирить дочь, они выдали её замуж за меланхоличного сэра по имени Севастополь Чик-Чирик, что для Селестины уже само по себе должно было стать наказанием. Но вопреки ожиданиям родителей она заразила мужа своей необузданной энергией, и тот с удовольствием поддержал её, когда она решила открыть магазинчик, чтобы продавать спички собственного изобретения. У них родились двое детей, Петрония и Люпен (семейный портрет был настолько изодран, что на нём можно было разглядеть только лица родителей. Они выглядели счастливыми, насколько это вообще было возможно на фотографии того времени). Спички разлетались как горячие пирожки, но, увы, производство и