Хэрли хотелось вписать свое имя в анналы мировой истории. Мао Цзэдун не возражал, поскольку это вполне отвечало и его интересам. Тем более что первоначальный, предложенный американцем проект соглашения он сумел дополнить несколькими пунктами, «улучшил» его так, как это он обычно делал с директивами Коминтерна. Хэрли не усмотрел в этом ничего предосудительного.

Утром 10 ноября он личным письмом довел до сведения Председателя КПК свое глубокое удовлетворение результатами переговоров. Поблагодарив Мао Цзэдуна за «блистательное сотрудничество», генерал выразил в письме надежду на то, что точно такой же «блистательный дух сотрудничества, который характеризовал переговоры, так же будет крепнуть после победы над Японией, и послужит на благо мира и демократического будущего Китая». Кроме того, личный представитель Рузвельта «поблагодарил Мао Цзэдуна за доверие», которое до глубины души тронуло его, и он, в свою очередь, просит верить ему, что он, Хэрли, отлично осознает, сколько искреннего чувства и ума было при этом приложено Мао Цзэдуном, что, наконец, решена «многотруднейшая проблема». Хэрли заверил, что соглашение будет незамедлительно передано на подпись Чан Кайши.

Видимо, гордость за самого себя настолько переполнила генерала Хэрли, что он предложил Мао Цзэдуну обратиться к президенту США с личным письмом, которое, как он заверил, будет «лично передано в руки Рузвельта». Мао Цзэдун не упустил этого шанса.

Он начал свое письмо с упоминания о «традиционной дружбе народов двух стран — Китая и США», о том, что у этой «дружбы глубокие исторические корни». Пожелав далее здоровья американскому президенту, Председатель КПК выразил надежду на то, что после победоносного завершения войны «две великие нации — китайская и американская — всегда будут плечом к плечу шагать вперед в строительстве мира во всем мире», подчеркнув при этом, что «путь совместного строительства нового мира возможен при желании президента Соединенных Штатов».

Не забыл Мао Цзэдун упомянуть о том, что личный представитель Рузвельта был принят в Яньани с подобающими почестями, что целых три дня он вместе с Патриком Хэрли решал три вопроса: о едином сопротивлении всего китайского народа агрессору; о политическом объединении антияпонских сил в рамках национального правительства; о демократизации Китая. Особо было подчеркнуто, что КПК всегда стремилась к прочному соглашению с гоминьданом и лично с Чан Кайши. Такое соглашение, писал Мао Цзэдун, отвечает надеждам и чаяниям китайского народа, его коренным интересам.

Далее Мао Цзэдун воздал должное визиту личного представителя президента США. «Визит генерала Хэрли отвечал нашим чаяниям. Мы получили неожиданную возможность добиться своих целей». Была высказана благодарность генералу Хэрли за его «симпатию к китайской нации», а также за его «выдающиеся способности и вклад» в успех переговоров.

Мао Цзэдун подчеркнул, что КПК всеми силами будет бороться за претворение в жизнь принципов договора. «Центральный Комитет партии уполномочил меня подписать соглашение между КПК и гоминьданом. Договор подписан в присутствии вашего представителя».

Письмо заканчивалось словами благодарности президенту Соединенных Штатов за помощь в антияпонской войне, за поддержку в объединении страны и за искреннюю заботу о демократии. «Это — благодарность от имени китайского народа, Коммунистической партии и ее вооруженных сил».

Судьба соглашения, подписанного Мао Цзэдуном и Хэрли, решилась так, как и должна была решиться. Генералиссимус Чан Кайши в отличие от генерала Хэрли разобрался в сути дополнительных пунктов и прочих «улучшений», внесенных в текст соглашения Мао Цзэдуном, и отказался ставить под ним свою подпись. В Белом доме также поняли, что личного представителя президента ловко обвели вокруг пальца и тем самым поставили США в двусмысленное положение по отношению к их же протеже — Чан Кайши.

В результате президент США Рузвельт также отказалася подписывать текст соглашения, согласованный Патриком Хэрли и Мао Цзэдуном. Свое решение Белый дом мотивировал тем, что, мол, «гоминьдан наиболее полно представляет все слои населения Китая», что правительство Чан Кайши всегда дружественно относилось и относится к Соединенным Штатам и что, наконец, любое ослабление позиций Чан Кайши в Китае равносильно ослаблению позиций США, причем не только в этой стране, но и в Азии в целом. Белый дом, таким образом, отвернулся от Мао Цзэдуна.

Но тот остался верен себе. С трибуны состоявшегося в Яньани с 23 апреля по 11 июня 1945 года VII съезда Коммунистической партии Китая Мао Цзэдун заявил: «Мы должны решительно стоять за союз с США». Правда, одновременно он признал, что «политическая действительность и практика доказывают: на международной арене Советский Союз — единственный и лучший наш друг. Все остальные — это так называемые союзники».

* * *

Долгожданный VII съезд КПК прошел под знаком культа личности Мао Цзэдуна. Он был избран Председателем Коммунистической партии, а его идеи официально объявлены руководящей идеологией КПК. Это было зафиксировано в ее новом уставе: «Коммунистическая партия Китая во всей своей деятельности руководствуется идеями Мао Цзэдуна».

* * *

С мая 1942 года по ноябрь 1945 года в качестве связного Коминтерна при руководстве ЦК КПК в Яньани находился Петр Парфенович Владимиров. В его дневниковых записях, которые он аккуратно вел все это время, скрупулезно описаны и встречи с Мао Цзэдуном, позволяющие составить портрет хозяина Особого района.

1942 год.

11 мая.

ТБ-3 приземлился в речной долине между склонами гор. Нас ждали Долматов, Алеев и китайские товарищи.

«Рад приветствовать дорогих советских друзей», сказал Мао Цзэдун, пожимая мне руку. Он осведомился о моем здоровье, поздоровался с моими товарищами и экипажем. Потом заметил мне: «Я смогу принять вас в ближайшие дни. Возможно, завтра…»

Держался он просто, неторопливо задавал вопросы и, улыбаясь, внимательно выслушивал каждого из нас. Его одежда, как и остальных китайских товарищей, — темная хлопчатобумажная куртка и такие же штаны. Эту одежду называют даньи. В отличие от даньи других партийных и военных работников, куртка и брюки Мао Цзэдуна изобиловали заплатами. На ногах тапочки, сплетенные из веревки.

…Мао Цзэдун попрощался с нами и направился к автомобилю, за ним — парни с маузерами. Шофер запустил двигатель, и автомобиль, дребезжа, покатился. Это был какой-то старый санитарный автомобиль не то английской, не то американской марки. Дюжие спины охранников скрыли Мао Цзэдуна.

12 мая.

Вечером меня, Орлова, Риммара и Алеева пригласили к Мао Цзэдуну. Он принял нас в своей пещере, отрытой в узеньком ущелье подле речки, но гораздо выше ее уровня. Сейчас, не в сезон дождей, речка смахивает на захудалый ручей — ее переходят по камням. Местечко, где отрыта пещера Мао Цзэдуна, рядом с городом и называется Яньцзялин. Пещера и подступы к ней под охраной рослых маузеристов.

С Мао Цзэдуном были Кан Шэн и члены Политбюро. После обычного обмена любезностями Мао Цзэдун без обиняков приступил к выяснению положения на советско-германском фронте. Его особенно интересовала прочность нашего фронта. Мы постарались ответить на все вопросы. Мао Цзэдун заявил нам, что КПК верна пролетарскому интернационализму, политике единого антияпонского фронта и лояльно сотрудничает с гоминьданом.