— Я пойду врача позову, — подает голос Наташа и бесшумно выскальзывает за дверь. Не знаю, специально она сделала это или нет, но сейчас я ей благодарен.

Катя тут же опускается на корточки передо мной, заглядывает в глаза.

— Я так волновалась. Если бы только ты знал… Думала, моя жизнь во второй раз закончилась.

— Я на редкость живучий, — я касаюсь пальцами ее лица. Не могу удержаться. — От меня ты теперь просто так не отвяжешься.

— Очень на это надеюсь. Сереж, — она переходит на срывающийся шепот. — Я тебя так сильно люблю. Даже представить не можешь как. Ты мое сердце.

— Врач бы сейчас сказал, что мне нервничать нельзя, а ты такие слова говоришь.

Улыбаться не получается. В груди горячо тянет и стучит, и откуда-то приходит уверенность, что теперь у нас с ней все будет хорошо.

— Я тебя люблю. Ни за что бы тебя с Машей не оставил.

— Спасибо, Кать, — произносит Наташа, когда мы с Машей выходим из палаты Сергея. — Я все ему расскажу, — я сильнее сжимаю маленькую ладошку дочери. — Как только врач разрешит. Даже не подумала, что могу только хуже сделать этой новостью, — всхлипывает она. — Привыкла на эмоциях поступать…

— Главное, что он пришел в себя и теперь с нами. Вы поговорите с ним, как ты будешь готова. Он должен услышать правду.

Сергей после осмотра врачом попросил оставить его с матерью наедине. Вероятнее всего речь пойдет о нас с Машей. А я и подумать не могла, что Галина Васильевна с таким радушием примет новость о внучке. После слов Наташи о том, что женщина была категорически против ее беременности из-за плохой наследственности Сергея у меня были серьезные сомнения в ее адекватности. Но оказалось, что все это очередная Наташина ложь и пусть она остается на ее совести. У меня же больше нет ни единого сомнения в том, что все у нас с Сергеем будет хорошо. Никому не позволю разрушить свое счастье. Уроки, которые преподнесла мне жизнь оказались бесценны.

— Извини меня, Маш, — Наташа присаживается на корточки перед дочкой. — Это из-за меня папа твой попал в аварию и мне очень жаль, что я тогда сказала тебе неправду. Он очень любит тебя, — мое сердце сжимается, когда я вижу слезы на лице дочери.

— Нам пора, — веду Машу к выходу.

Хватит на сегодня эмоций. Сергей пришел в себя, с ним все в порядке и это самое главное.

Домой мы возвращаемся спустя час. Я готовлю для нас с дочкой простенький обед, а после присаживаюсь всего на минутку на диван и не замечаю, как проваливаюсь в сон. Эти дни я почти не спала, а теперь понемногу начала отходить от стресса.

— Мам, — Маша трясет меня за плечо. — Мам! Кто-то в дверь стучит.

Я разлепляю сонные глаза и тянусь к телефону. Семь вечера. Кто бы это мог? Мы никого не ждем.

Поднимаюсь на ноги и иду в прихожую. За дверью стоит Галина Васильевна, а у меня по телу прокатывает дрожь. Откуда она знает, где мы живем? Ей сказал Сергей?

Открываю дверь и впускаю женщину на порог. В ее руках пакет с игрушками, а на лице расцветает искренняя и широкая улыбка, когда она замечает за моей спиной Машу.

— Можно, Катя? Мне Сергей дал ваш адрес.

— Да, конечно, — закрываю за ней дверь.

Предлагаю Галине Васильевне чаю и заодно прошу Машу показать ей свою комнату, пока накрываю на стол и грею чайник.

— Как он? Что говорят врачи? — интересуюсь у нее, когда она возвращается из детской Маши с двумя рисунками.

— Будут наблюдать, но самое страшное позади. Маша сказала, что они вместе с Сергеем рисовали, — показывает мне рисунки животных. — Она разрешила их взять. Я люблю собирать коллекцию. Даже Сережины где-то хранятся, — в ее глазах блестят слезы и мне хочется верить, что это от счастья. — Как же она похожа на него. Такая красавица. Можно я буду к вам приходить? Или ты приводи ее ко мне?

— Обязательно, — я поддаюсь порыву и касаюсь ладонью слегка шершавой руки.

Глажу ее и сама готова расплакаться от осознания, что у моей Маши теперь не только любящий отец, но и замечательная бабушка. Настоящая, полноценная семья, о которой я так мечтала. Я прошу у нее прощения за то, что столько времени она ничего не знала о внучке, не вдаваясь в подробности как так получилось. Главное, что все плохое осталось в прошлом.

— А я могу теперь называть ее бабушкой, да? — спрашивает Маша, когда Галина Васильевна уходит от нас.

— Можешь, — прижимаю дочь к себе, чувствуя внутри легкость.

— А когда папу выпишут, мы будем жить вместе?

— Вместе, — все же не удерживаюсь и смахиваю слезы с щек. — Мы теперь всегда будем вместе.

Через неделю Сергея переводят из реанимации в общую палату, а его врач говорит, что если он и дальше будет восстанавливаться такими темпами, то выписка не за горами. Мы с Галиной Васильевной приходим к нему каждый день: она навещает его днем, а мы с Машей по вечерам, чтобы он надолго не оставался один.

— Катя, а что с Наташей? Почему она не заходит? — спрашивает он в один вечеров. — На звонки мои не отвечает.

Наташу выписали пять дней назад и я ничего о ней не слышала с тех пор.

Я пожимаю плечами и присаживаюсь рядом. Смотрю в любимое лицо:

— Не знаю, Сереж. Возможно…

Но договорить не успеваю, потому что в дверь стучат и на пороге появляется жена Сергея.

— Можно? — ее глаза задерживается на моей руке, которой я глажу Сергея по лицу и уголок ее рта дергается в грустной ухмылке.

Я знаю зачем она пришла. Но уже и не наделась, что ей хватит мужества рассказать правду.

— Маша, идем, — встаю с кровати, беру дочь за руку и веду ее в коридор.

Сергей

Наташа явно поправилась с тех пор, как мы виделись в последний раз. На лице ни царапинки. Здоровый цвет кожи, яркий макияж. Когда мы попали в аварию я думал, что с ума сойду в те секунды. Наверное, именно тогда я впервые осознал, что несу огромную ответственность за нашего ещё неродившегося ребёнка. Он мой. Он часть меня. Его я буду любить так же сильно, как и Машу. Несмотря на то, что мы с Наташей будем не вместе, ребёнок в этом не виноват.

Я прохожу по палате, встаю у окна и опускаю руки в карманы брюк. Бросаю на Наташу выжидающий взгляд. Вроде о чем-то хотела поговорить, но испуганно молчит и нервно переминается с ноги на ногу…

— Можно мне воды? — спрашивает она охрипшим голосом.

Я киваю в сторону тумбы, наблюдаю за тем, как Наталья делает жадные глотки и закручивает бутылку. У неё руки дрожат и зрачки бегают из стороны в сторону. Да что, чёрт возьми, происходит?

— Как себя чувствуешь?

— Всё хорошо, не волнуйся. Серёж… в первую очередь, мне нужно сказать, что ни в коем случае не хотела, чтобы так вышло… Боже, ты не представляешь, как я тогда испугалась! Как тошно мне было, когда твоё состояние было между жизнью и смертью.