Дорис и Марша прыгнули с поразительной быстротой. Пробежав всего два шага, я заметил среди камней какую-то возню темных тел. Дитя ночи оказалось в лапах Дориса. Между ними завязалась битва. Второе существо промчалось за моей спиной, я не стал оглядываться.

Когда я подоспел к месту схватки, Дорис сжимал вампира в могучих медвежьих объятиях, отворачивая от чудовища лицо. Его мышцы были напряжены до предела. Несмотря на всю свою силищу, гролль с огромным трудом удерживал исчадие ада. Из рассеченного ударом когтей бока Дориса потоком лилась кровь. Запах крови приводил вампира в неописуемую ярость. Его клыки клацали совсем близко от руки гролля.

Если этот дьявол сумеет укусить, с Дорисом будет покончено. Он получит дозу страшного яда, способного уложить мастодонта. Не зная, что предпринять, я замер: в одной руке нож, в другой – серебряная монета в полмарки. Нога вампира дернулась в мою сторону, и я попытался перерезать ему ахиллесово сухожилие.

Вдруг стало светлее – это Дожанго подбросил в костер топлива.

Дорис сумел зажать между колен лодыжки вампира, а я прыгнул вперед, стараясь вонзить лезвие как можно глубже под колено чудовища. Клинок проник на дюйм, острие ножа уперлось в кость, и я прорезал сверху вниз плоть, которая оказалась тверже копченой колбасы.

Из глубокой раны, длиной в целый фут, выдавилось три капли какой-то жидкости. Вампир издал короткий вопль ярости и боли. Его налитые кровавым огнем глаза обратились ко мне, он старался поймать мой взгляд, чтобы загипнотизировать меня своим несущим гибель взором.

Я успел сунуть серебряную монету в рану, прежде чем она начала затягиваться.

Я сделал это инстинктивно, но настолько умело, быстро и эффективно, что до сих пор не перестаю удивляться своему поступку.

Вампир замер на несколько секунд. Затем мертвые губы разомкнулись, и раздался вой, способный ужаснуть скалы. Наверное, он был слышен в двадцати милях от нас. Вопль создания, утратившего бессмертие. Я зажал ладонями его рану, чтобы удержать монету. Ночное чудовище задергалось, как человек при последних судорогах столбняка. Оно зашипело, захрипело и содрогнулось с такой силой, что мы едва сумели его удержать.

Плоть под моими ладонями начала размягчаться. Вокруг монеты она превратилась в желеобразную массу и сочилась между пальцами.

Дорис отшвырнул от себя чудовище. На большом зеленом лице гролля, освещенном неровным светом костра, сменяли друг друга отвращение и ненависть. Вампир, шипя, катался меж камней, пытаясь когтями скрюченных пальцев скрести рану. Нам попался очень крепкий экземпляр. Яд серебра должен был давно прикончить его. Но они, по-видимому, все отличаются чудовищной мощью. Иначе дети ночи не были бы тем, чем являются.

Дорис поднял валун раза в два выше меня и с силой бросил на голову чудовища.

Несколько секунд я следил за тем, как его плоть, превращаясь в желе, стекала с костей. И тут ко мне пришло Откровение, словно гибель вампира явилась для него сигналом.

Теперь я знал направление.

Когда наступит день…

Если он наступит. Морли и Марша все еще продолжали битву. Дорис спешил им на помощь. По дороге он прихватил свое десятитонное оружие. Меня била дрожь, и я не мог никому помочь, кроме самого себя.

Не знаю как, но второму вампиру удалось вырваться. Он ударился о землю и взвился в громадном, на сотни футов прыжке, том самом, что заставляет невежд верить, что вампиры умеют летать.

И оказался буквально в нескольких футах от меня.

Думаю, это получилось случайно. Скорее всего он прыгал, ничего не видя, с глазами, застланными пламенем ярости. Но теперь он увидел меня. Его пасть открылась, сверкнули клыки, глаза вспыхнули светом, когти потянулись ко мне…

«Он» или «оно»? При жизни этот вампир был мужчиной. Наверное, он все еще не потерял способность воспроизводить себе подобных. Но заслуживало ли?..

Дубина Дориса со смачным звуком обрушилась на нелюдь. Вампир отлетел туда, откуда явился, и рухнул прямо к ногам Марши. Марша опустил на него валун прежде, чем вампир пошевелился (если он еще мог шевелиться).

Я не стал смотреть, что будет дальше. Я направился к костру, туда, где хранились наши бочонки: выпить пива, чтобы немного протрезвиться.

Дожанго дрожал сильнее, чем я, но не бросал порученного дела. Одной рукой он подкидывал топливо в костер, а в другой держал направленный на Зек Зака арбалет. Он даже не оглянулся посмотреть, кто или что приближается к нему.

Еще один ужасный вопль разорвал ночную тьму.

– Всего двенадцать, – сказал я. – Один хромой. Не могу больше пялиться через эти линзы, у меня выскочат глаза.

Морли принял из моих рук бинокль и начал изучать резвящихся у ручья единорогов, старательно делающих вид, что им неизвестно о нашем присутствии.

Морли передал бинокль Дожанго и сказал, обращаясь к Зек Заку:

– Одна из ваших ловушек сработала.

Этим утром кентавр не удостаивал нас своей беседой.

Я поднялся повыше для лучшего обзора и стал размышлять о вчерашнем Откровении, которое все еще оставалось со мной.

Откровение давало направление, образовывая прямую линию, проведенную через меня и Кейен. Но беда в том, что линия проходила сквозь меня, и я не знал, какой луч вел к Кейен, а какой – от нее.

Старая Ведьма не упоминала о такой возможности.

Я бы выбрал путь на юго-запад. В этом случае гнездо оказывалось недалеко от Фулл-Харбора и от зоны военных действий. Кроме того, в том направлении неподалеку от воображаемой линии находилась многообещающая гора.

– Эй! – прокричал я вниз. – Кто-нибудь, принесите мне бинокль!

Морли, ворча, поднялся ко мне.

– Почему ты так долго не мог вчера разделаться с этой нежитью? – поинтересовался я.

– Пытался разговорить его. Мне попался новичок, который еще совсем недавно был слугой по крови. Он не был рожден вампиром. Думал, он расколется. Смотри! Вожак и две самки отделились от табуна.

Это было действительно так. Единороги поскакали по нашему следу, но не к нам, а в противоположную сторону. Оставшаяся часть табуна скрылась за развесистыми деревьями, теснящимися вдоль ручья.

– И тебе удалось узнать что-нибудь полезное?

– Ничего интересного. Что там происходит?

– Кто-то следует точно нашим путем. Еще слишком далеко, чтобы точно сказать – кто. Но кажется, большой отряд.

Он взял у меня бинокль.

– О, Судьба, ты – беззубая, ухмыляющаяся шлюха! Мы сидим здесь, загнанные в угол единорогами, а оттуда (я готов держать пари) наползает твой лучший друг майор.

– Пари не принимаю, пока они не приблизятся настолько, что можно будет рассмотреть рожи.