– Ты же с ними не знакома, правда? – спросил я. Они – наш водяной кошмар, их беспощадные клыки, их неутолимый аппетит. Они – наши извечные враги.

– Не волнуйся, – сказала Блатгелла. – Местные почти слепые. Одна довезет тебя домой.

Я покосился на нее:

– Лучше отвези меня к коллектору.

– Они чрезвычайно примитивные создания. Ежедневно плавают по одному маршруту, вряд ли он хоть единожды меняется. Больше их толком ничего не интересует. Поэтому их у людей в лабораториях так любят. Та, что направляется в твой район, проплывает здесь каждый день.

Она подвезла меня к крысиному боку. Усы крысы подергивались, разбрызгивая дерьмо. Вблизи глаза оказались глупее, краснее и кровожаднее.

Я не хотел к ней приближаться. Почуяв зловоние грызуна, я чуть не прыгнул в воду.

– Сейчас она опустит морду на край трубы, передохнет, – сказала моя спасительница. Крыса так и сделала. Моя проводница подплыла ближе. – Теперь цепляйся за шерсть и лезь наверх.

– Слушай, я хочу остаться с тобой. Здесь так здорово.

– Это абсолютно безопасно, вот увидишь.

– Я обаятельный и начитанный. Со мной не соскучишься!

– Лезь давай.

Она дернулась, и я покатился по крысиной спине – противной, покрытой холодным липким дерьмом, совсем не похожим на холодное липкое дерьмо, в котором я плавал. Когда крыса двигалась, все ее тело спазматически сокращалось, примитивное и безмозглое, точно медуза. Я был о крысах лучшего мнения. Я устроился в длинной шерсти на загривке, лицом к ее спине, изо всех сил стараясь забыть, в чьих лапах моя жизнь.

Моя спасительница развернулась, плюясь водой из дыхалец, точно пожарный катер.

– Спасибо, – сказал я.

– Если что, забегай. Я бы не отказался.

Через несколько минут грызун развернулся и поплыл по трубе, как и говорила Блателла. Крыса непреклонно двигалась, загребая лапами сточные воды, командуя сама себе:

– Левой, правой, левой, правой.

Сначала я подумал, что это шутка, но крыса не умолкала. Боялась сбиться? Отвлечься? Или, может, разгрузка зарапортовавшегося мозга?

Я перелез с загривка на голову и шепнул ей на ушко:

– Правой, левой, правой, левой.

Крыса дернула ухом. Я не отставал, и она потрясла головой, едва не скинув меня в воду. Глупо ее дразнить; я хотел как можно быстрее попасть домой. Но уж слишком заманчиво. Я вернулся к уху и шепнул:

– Пиздокрыска. Хорошенькая теплая пиздокрыска. Горяченькая сочная пизда. Прямо позади, если дашь ей нагнать… – Никакой реакции, но я не унывал: – Крысиные сиськи. Отличные здоровенные крысиные сиськи! – Я решил, что это самец, хотя не полез бы вниз проверять. Но можно попробовать и другой путь: – Крысиный хуй. Отличный твердый крысиный хуй.

– Левой, правой, левой, правой, – отвечала крыса.

Чем невиннее на вид, тем испорченнее внутри, подумал я и сказал:

– Крысиные пятки. Крыса на высоких черных каблуках… – Только это человеческое извращение и захватило воображение прочих видов, но моя крыса осталась равнодушна. Я попытался еще раз: – Крысиные детки. Бедные крысиные детки, их контрабандой провезли из сточных вод соседнего штата… – Никакого эффекта. И напоследок: – Крысиный кнут. Крысиный кнут в лапах у крысиного мастера в черном кожаном крысином корсете, он сдирает шкуру с твоего маленького крысиного зада…

–Левой, правой, левой, правой… – Ничто не собьет грызуна с пути.

Я вернулся на загривок. Путь оказался такой длинный и сложный, что даже умей я плавать, никогда не одолел бы его сам. Благослови, господи, крысу и таракана.

Порой нас омывали волны дерьма: по-прежнему слишком сложный для меня коктейль. Знаки на стенах все так же загадочны. Раз уж мы плывем против течения, заплыть дальше не страшно – всегда можно вернуться.

Крыса без устали гребла много часов. Время от времени мимо проплывали другие крысы, но все были слишком заняты собой и нас игнорировали. Когда несколько крыс собирались вместе, по трубам разносилось эхо их голосов: левой, правой, левой, правой…

Некоторых оседлали Блаттелла.

– Вы куда направляетесь? – спрашивал я.

В гости. За продуктами. Один – заняться серфингом.

Крысы – не более чем общественный транспорт.

Моя вдруг резко свернула.

– Эй, Нелли! – заорал я. Судя по нахлынувшим сточным водам, район изменился. Кусочки угля плавали в больших масляных лужах, пережаренные объедки, чипсы и другая мусорная еда, куча сахара и продуктов переработки алкоголя. Мы миновали Айрин квартал и попали в гетто. – Пока, Микки, – сказал я и прыгнул в пену. Крыса удалялась вверх по течению, все так же сосредоточенно бубня:

– Левой, правой, левой, правой.

Я вытянулся в воде и огляделся в поисках ориентиров. Не хотелось вылезать из воды слишком рано и на поверхности встречаться с зоркими крысами гетто. Знаки на потолке по-прежнему неясны. Труба за трубой извергали на меня отбросы.

Я почувствовал сзади легкий толчок.

– Полегче, – сказал я. Оно ударило снова. – Послушай, приятель, тут полно места.

После третьего удара я оглянулся. Я никогда раньше не встречал такого существа. Канализационный мутант. Ростом примерно с меня, но совершенно иных пропорций. У него была чудовищно раздутая голова, он ее опустил и прижал к животу. Глаза по бокам закрыты – может, поэтому он в меня и врезался. Передние лапки – точно цветная капуста, задние – как щетинистые ласты. Я никогда раньше не встречал животных с двумя хвостами: сзади сегментированный хвост рептилии и еще другой – мягкий, клочковатый и гораздо длиннее. Шкура мясного буро-пурпурного цвета, будто внутренности. Меня затошнило при мысли, что оно ко мне прикасалось.

По сравнению с этой хреновиной я элегантен и отлично сложен.

– Послушай, Ромео, – сказал я. – Если торопишься, сверни куда-нибудь. Я тут ищу кое-что.

Оно приблизилось и ударило меня снова. Вот, значит, как. Я лег на бок и пнул его задней ногой. Оно вздыбилось, будто я в него выстрелил; отвратительная голова поднялась над водой. Затем она погрузилась обратно, и негодяй перевернулся на спину.

Некоторое время он так и лежал. Я потыкал его ногой.

– Перевернись, грязный урод. – Он даже не попытался. Такой же водоплавающий, как и я. Я его, наверное, убил. Я не хотел. Мне стало нехорошо.

Что со мной такое? На меня напали, и я ответил. Так все животные делают. И эта безмозглая тварь умерла.

Библия проснулась во мне, «кроткие наследуют землю» и все такое. Ну уж нет. Я отбивался оговоркой из псалма: «Враги его будут лизать прах».

Уродец обо что-то стукнулся и перевернулся. Вокруг шеи обмотался длинный хвост. Вот что его убило. Хотя вообще-то никакой разницы.