- Может быть... Конец месяца, все же... Догоняют!

- Ага... Ну, так вот, если бы не срочные дела в галерее, сюрприз бы точно не удался... Ну, а ты, Соля чего такая невеселая? Выписали твоего ненаглядного! - сверкая счастливыми глазами, обратилась Катя к подруге.

- Да... Обошлось...

- Ариша, Таня, вы цепляйте гирлянду... Как думаешь, этот мольберт можно отодвинуть немного в сторону, чтобы вытащить стол?

- Почему нет? Даже если на нем свежая работа - за неделю краски давно просохли . Тащи, - равнодушно пожала плечами Соломия.

Кире показалось, что за ту неделю, что они не виделись, оперная дива как-то резко сдала. Девушка перевела вопросительный взгляд на Катерину. Та понимающе кивнула и неуверенно пожала плечами. Видимо, и от нее не укрылось состояние Соли.

- Чем это так вкусно пахнет? - перевела тему Кира.

- Я засунула утку в духовку... Мариновала в клюквенном соусе со вчерашнего вечера. Должно быть вкусно... - отрапортовала Катерина, сдвигая злосчастный мольберт. Полотно, прикрывающее картину, сползло от движения, а потом и вовсе упало на пол.

- Ну, ничего себе... - в благоговении прошептала Катя, разглядывая изображение.

Кира вскинула голову и потрясенно замерла. Рядом шумно втянула воздух Соломия, с силой ухватившись за её руку, чтобы не упасть.

- Господи Боже... Господи... Это же... это...

- Это ты, Соля... - обнимая женщину двумя руками, протянула улыбающаяся Ариша.

Таня тоже слезла со стремянки, на которой балансировала, цепляя к люстре гирлянду. Подошла к остальным женщинам.

- Я и не знала, что Рудик пишет такое... Все больше пятна какие-то и полоски, а тут...

До боли реалистичный портрет. Рука мастера, мэтра... Абы кто так не сможет - не нужно обладать специальными знаниями, чтобы это понять. Кира прочитала о Рудике достаточно... Она видела его работы, и знала, во сколько их оценивают профессионалы, но только сейчас осознала, до чего в действительности тот был талантлив. Гениален, как бы пафосно это не звучало. Никакого авангарда. Голый реализм. Будто бы фотография... Написанная с такой любовью, что она на расстоянии двух шагов кожей чувствовалась. Мурашками по телу шла, заставляя волосы шевелиться.

- О Боже... О Боже... - как заведенная, повторяла Соломия.

Рука пожилой женщины метнулась к шее и сжалась на вороте блузки, будто бы та душила её.

- Как же он тебя любит, Соля... Какой же вы будете замечательной парой! - едва слышно прошептала Катерина. Входная дверь хлопнула.

- А вот и пироги прибыли, - раздался зычный голос депутата от двери. - Что-нибудь произошло? - уже тише добавил он, сканируя пристальным взглядом одну женщину за другой.

- Нет... Костя, нет... - Катерина пошла мужу навстречу, обняла за пояс, доверчиво прижалась к груди.

- А почему у тебя тогда глаза на мокром месте? - поинтересовался Константин куда-то в золото волос жены. Прикрыл глаза, с наслаждением втягивая их потрясающий, давно изученный аромат.

- Нет-нет... Ничего. Просто порадовалась за Солю и Рудика. Мы все порадовались, правда, девочки?! Ты только посмотри, какой он портрет написал... Ой! А вдруг - он готовил сюрприз? - широко распахнула глаза Катерина.

- Тогда нам стоит его накрыть, и сделать вид, что мы ничего не видели! - внесла рациональное предложение Ариша.

- Наверное, он подарит его Соломин, когда будет делать ей предложение! - захлопала в ладоши Таня.

Соломия пошатнулась, но Кира успела в последний момент ее подхватить, и усадить в кресло. Да что здесь, черт побери, происходит?!

- Он уже делал мне предложение, Танечка... Много-много раз делал. Только поздно уже... - каким-то мертвым голосом заметила певица. Ариша, как ласковый кот, уселась у ног женщины и положила ей голову на колени.

- Почему же поздно, Соленька? Вы такие молодые, красивые, влюбленные... - восторженно заметила девочка. В силу возраста и присущего ему идеализма, она упустила кое-что важное. То, что взрослые вычислили мгновенно. Катя растерянно посмотрела на мужа, высвободилась из его рук, и тоже подошла поближе к креслу.

- Соля... Ты почему такое говоришь? Что произошло?

- Он меня никогда не простит... Никогда.

- Да, что не простит?! - в нетерпении топнула ногой Таня.

Ариша тоже забеспокоилась. Подняла голову с коленей Соломин Марковны и поймала её растерянный взгляд.

- Что произошло, Соленька? Расскажи... - попросила она, проведя тонкими пальчиками по влажной от слез щеке.

- Когда-то давно, еще до нашего знакомства... у Рудика была связь с одной барышней. А некоторое время спустя мы совершенно случайно встретились, и стали встречаться... Влюбились друг в друга, как дети... Хотя, мы и были детьми, наверное. Однако вскоре оказалось, что его бывшая дама сердца беременна. И нам пришлось расстаться. Точнее... Точнее, я выгнала его... прогнала! Наговорила кучу всего. Гадостей наговорила... От боли, и по неопытности... Примерно, как Таня Алешке... Вот Рудик до недавних пор и думал, что я не могу ему простить именно тот давний эпизод. А я даже не догадывалась об этом, понимаете?! Не догадывалась, что он считает меня настолько глупой и ограниченной! Разве стала бы я ломать наши жизни из-за такой мелочи? Разве я бы стала её ломать... - Соломия всхлипнула, вытерла слезы дрожащими пальцами, которые казалась такими голыми и беззащитными, в отсутствие бриллиантов и маникюра.

- А что же случилось на самом деле? - простодушно спросила Ариша.

Соломия Марковна растерянно хлопнула глазами, будто бы на несколько мгновений вообще забыла, о чем они вообще только что говорили. Потом тряхнула седой головой, собираясь с мыслями, и продолжила надломленным голосом:

- У нас был друг... Великий поэт. Не буду называть имени, вы сами поймете... Диссидент. Абсолютно бесстрашный, идейный... Даже тогда, десятки лет назад, он умудрялся оставаться абсолютно свободной личностью. Мог со сцены театра выступить против арестов нашей интеллигенции, публично обвинил КГБ в убийстве одной известной художницы и диссидентки... Борец! Отбыл пять лет заключения по обвинению в антисоветской пропаганде. Вернулся... Мы как раз пытались с Рудиком возобновить отношения. С той барышней у них ничего так и не вышло, ребенок то ли погиб, то ли беременности вовсе не было... Дело темное. Так вот, вернулся Поэт. И, конечно же, не прошло и года, как против него вновь выдвинули обвинения.

- А Рудик, Рудик-то наш при чем? - прошептала Ариша.

- Тшшш! - шикнула на дочь Катерина, сжав крепкую руку мужа в ладони.

- А при том, что нас тогда всех допрашивали. Угрожали, что если не дадим против того поэта показаний, то сами по статье пойдем. По одному вызывали, и давили-давили-давили... Ничего святого в этих людях не было. Я отказалась свидетельствовать. Посадить-то меня не посадили, но на десять лет мне пришлось забыть о сцене.