— Хватит демагогии, Штырь. Что ты узнал?

Штырь снова обежал взглядом зал, тревожно хмуря брови, затем повернулся к Турецкому, слегка наклонился и хрипло проговорил:

— Я выполнил ваше поручение.

— Вот как, — неопределенно произнес Александр Борисович. — И что же ты узнал?

— Шиманов… — Произнося эту фамилию, Штырь еще больше понизил голос. — Шиманов держит гостиницу и автосервис на паях с корейцами.

— С корейцами?

— Ну да. Корейская мафия. Слыхали про такую?

Александр Борисович криво ухмыльнулся. «Черт знает что такое, — подумал он. — Какие-то корейцы». Вслух он поинтересовался:

— У вас тут что, много корейцев?

— Хватает, — ответил Штырь. — Рестораны, автозаправки, станции техобслуживания, гостиничный и игровой бизнес… Они держат в своих руках полгорода.

— Вот как, — снова проговорил Турецкий. — Значит, Шиманов с ними дружит?

— Можно и так сказать, — кивнул Штырь. — Немногим удается с ними поладить. Эти парни просто звери. Но Шиманов вместе с ними начинал. Давно, еще лет пятнадцать назад. С тех пор они партнеры.

— Так-так. — Турецкий протянул руку за графином, но Штырь вдруг взялся за графин и отодвинул его от Турецкого.

— Не понял, — удивленно произнес Александр Борисович.

— Встречаясь с вами, я рискую жизнью, — сухо сказал Штырь. — А вы ведете себя так, будто мы с вами играем в казаки — разбойники. Я был о вас более высокого мнения.

— Я тоже… — насмешливо пробормотал Александр Борисович. — Я тоже был о себе более высокого… Слушай, ты бы подал мне графин, а? Я ведь могу и рассердиться.

Несколько секунд мужчины смотрели друг другу в глаза. Затем Штырь резко пододвинул к Турецкому графин с встал из-за стола.

— Вижу, говорить не о чем, — холодно бросил он. — Всего доброго.

Штырь повернулся и зашагал к выходу.

— Стой! — окликнул его Турецкий. — Я кому сказал, остановись!

Штырь не остановился.

— Ну, и черт с тобой! — крикнул Александр Борисович и схватил со стола графин, намереваясь запустить им в удаляющегося Штыря.

Водка из графина потекла по рукаву. Турецкий чертыхнулся и снова поставил графин на стол. В конце зала закричала женщина. Затем послышались громкие и возбужденные голоса. Люди встали вскакивать из-за столов и куда-то бежать. Александр Борисович смотрел на это столпотворение в полном недоумении.

— Человеку плохо! — прокричал кто-то.

— Вызовите врача! Здесь есть врач?

Галдеж «бил по ушам», и Турецкий поморщился. Он встал из-за стола и, покачиваясь, двинулся к выходу, туда, где вокруг лежащего на полу человека сгрудилась толпа.

Подойдя к толпе вплотную, Александр Борисович принялся грубо и бесцеремонно расталкивать людей. Всё, что он хотел, это быстрее добраться до выхода и оказаться на свежем воздухе.

Неожиданно толпа толкнула Турецкого в спину. Он пробежал по инерции вперед и вдруг обо что-то споткнулся. Рядом опять закричали. Александру Борисовичу удалось удержать равновесие. Он остановился и с удивлением посмотрел себе под ноги. На полу лежал человек.

— Штырь! — тихо воскликнул Турецкий.

Он нагнулся и перевернул тело на спину. Штырь смотрел на Турецкого широко раскрытыми, остекленевшими глазами. Из его груди торчала рукоять ножа.

— Нож, — пробормотал Александр Борисович.

В голове у Турецкого помутилось, к горлу подкатила тошнота.

41

— Да нет, это полный бред!

Турецкий яростно качнул головой.

— Ну, как же бред, Александр Борисович? — с холодной усмешкой осведомился майор Кадочников. — Вы были последним, кто говорил с Даниловым. И вы были последним, с кем говорил Штырев. Обоих зарезали.

— Да я сидел в другом конце зала! — горячился Турецкий.

— А кто это видел? Мы опросили официантов и бармена. Никто этого не видел! Зато все видели, как вы сидели со Штыревым за одним столиком и пили водку. Кроме того, когда милиция вошла в зал ресторана, вы находились рядом с трупом Штырева. И это еще не всё. На рукоятке ножа, которым убили Штырева, нашли ваши отпечатки пальцев!

— Да ведь я уже объяснил! Мне стало плохо. Чтобы не упасть, я схватился за этот чертов нож. Это было рефлекторное движение. Я тут же отдернул руку.

— И я должен вам верить? — с холодной усмешкой проговорил Кадочников.

— Да ведь так оно и было. — Турецкий пожал плечами. — Майор, я, в самом деле, не знаю, кто его убил.

Кадочников нахмурился и принялся сверлить лицо Турецкого холодным, подозрительным взглядом.

— Но вы ведь не будете отрицать, что за минуту до смерти Штырев сидел за вашим столиком? — спросил он после паузы.

— Не буду. Но это ни о чем не говорит.

— Какова была цель вашей встречи?

Турецкий помолчал, раздумывая, стоит ли рассказать всё, или лучше ограничиться частичкой правды?

— В вашем положении я бы во всём признался, — мягко и даже участливо сказал Кадочников. — Не мне вам рассказывать про чистосердечное признание. Кроме того, суд может учесть, что вы действовали в состоянии аффекта. Такой тип, как Штырев, мог разозлить кого угодно. У него за плечами две судимости. Он преступник. Суд обязательно это учтет.

— Хватит меня лечить, майор. — Александр Борисович потер пальцами пылающий лоб и поморщился. — Говорю тебе, я никого не убивал. Штырев был моим осведомителем. Я поручил ему собрать информацию об одном… человеке.

— Что за человек? Как фамилия? — быстро спросил Кадочников.

Турецкий вздохнул.

— Не уверен, что я могу тебе это рассказать.

— Вам придется мне это рассказать, — с нажимом произнес майор Кадочников. — Поймите, Александр Борисович, улики против вас отнюдь не косвенные. Я могу хоть сейчас отправлять дело в прокуратуру, а оттуда прямым ходом — в суд. На вас повесят два убийства. А это конец! Из тюрьмы вы уже не выйдите. С вашим-то здоровьем и в вашем возрасте.

— Спасибо, что напомнил, — усмехнулся Турецкий. — Ладно, пиши. Этого человека зовут Илья Сергеевич Шиманов. Он бизнесмен.

— Шиманов? — Брови Кадочникова взлетели вверх. — Но ведь вы приехали сюда, чтобы разыскать его дочь. Или я ошибаюсь?

— Не ошибаешься, — угрюмо сказал Александр Борисович. — Шиманов мой клиент. Но это не исключает его из списка подозреваемых.

Майор помолчал, разглядывая Турецкого и задумчиво морща лоб.

— Да, дела, — произнес он, наконец. — И что же такого интересного сообщил вам Штырь?

Александр Борисович вздохнул.

— В том-то и дело… В том-то и дело, что почти ничего. Он пришел поговорить со мной, но я оказался не готов к разговору. Я был слишком пьян, чтобы что-то соображать. Я ему нахамил. Тогда он просто встал и ушел.