Торопливо шагая по тропе, Турецкий вдруг увидел, что впереди дорогу ему преграждает какой-то темный предмет. Предмет был неподвижен, но Александр Борисович всеми фибрами души, да и самою кожей почувствовал исходящую от него опасность.

Приблизившись к предмету, Турецкий замедлил ход. А не дойдя до него полутора метров, остановился совсем. Он стоял посреди вечернего страшного леса и настороженно смотрел на продолговатый предмет, лежавший поперек тропы. Он уже знал, что это за предмет. Тело! Человеческое тело!

Судя по фигуре, это был мужчина. Он лежал ничком, поэтому лица его Турецкий увидеть не мог. Одет мужчина был в длинное пальто. Александр Борисович решился подойти поближе. Он сделал шаг и вдруг обо что-то споткнулся.

Нагнувшись, Турецкий поднял с земли лакированную трость. Несколько секунд Александр Борисович смотрел на трость, затем перевел взгляд на тело. Поколебавшись еще несколько секунд, Турецкий решительно наклонился, взял лежащего мужчину за плечо и перевернул его лицом кверху. Он ожидал увидеть что-нибудь страшное: кровь, струпья, язвы, ужасный остекленевший взгляд, — но ничего такого не было. Лицо мужчины было спокойным и даже умиротворенным, глаза закрыты.

— Прокофьев! — тихо позвал Александр Борисович. — Иван Максимович!

— Он вас не услышит, — громко и отчетливо произнес кто-то за спиной у Турецкого.

Турецкий вздрогнул и обернулся.

За спиной у него стояло странное существо. Огромное, бочкообразное тело, полосатые панталоны, манжеты на рукавах, половина лица покрыта всклокоченной бородой, похожей на мочало, нос перепачкан чем-то красным.

— Вы кто? — быстро, чтобы не дать развиться страху, спросил Турецкий.

— Как? — удивился толстяк. — Ты меня не узнал? Я Фальстаф! Джон Фальстаф! Особа, приближенная к его высочеству, принцу Генри!

«И впрямь, Фальстаф, — подумал Александр Борисович, вглядываясь в лицо толстяка. — Но что он делает здесь, в лесу?»

— Что ты здесь делаешь? — спросил Турецкий странного толстяка.

— Я? — Толстяк подошел к Турецкому вплотную и навис над ним огромной каменной глыбой. — То же, что и ты. Ищу ее!

Фальстаф перевел взгляд на лежащее у его ног тело. Турецкий тоже взглянул на тело и изумленно вскрикнул. Это была красивая девушка с великолепной фигурой, совершенно нагая. Она лежала на земле, раскинув в стороны руки, словно жаждала заключить кого-то в объятья.

— Она ждет тебя, — сказал Фальстаф. — Но ты всё не идешь. Почему ты медлишь?

Турецкому показалось, что красавица чуть-чуть приоткрыла глаза и едва заметно усмехнулась. По спине Турецкого пробежал холодок.

— С чего ты решил, что она ждет меня? — испуганно спросил он у толстяка.

— Ты приехал в наш город, чтобы найти ее, — веско ответил тот. — Но ты пока не торопишься. Ходишь вокруг да около.

— Но я… — Александр Борисович поднял взгляд на Фальстафа и сглотнул слюну. — Но я не знаю, где она. Я даже не знаю, жива ли она.

Толстяк усмехнулся и произнес глухим, словно идущим из-под земли голосом:

— Она гораздо ближе, чем ты думаешь. А теперь прощай. Я не стану тебе помогать.

— Но почему?

— Потому что тебе придется убить меня, — ответил Фальстаф, и голос его стал сух и холоден. — Убить, — повторил он.

С этими словами толстяк повернулся на каблуках старомодных туфель и зашагал прочь. Александр Борисович смотрел ему вслед, пока большую, шарообразную фигуру не поглотили сумерки.

Потом он снова посмотрел на девушку. Однако никакой девушки на земле не было. Теперь там лежал маленький белый прямоугольничек. Турецкий нагнулся и поднял его.

— Клуб «Феерия», — прочел Александр Борисович.

Название было знакомым. Турецкий вздохнул и опустил руку в карман, намереваясь достать сигареты, и вдруг почувствовал, что из темных зарослей кто-то пристально смотрит на него. Сунув в рот сигарету, Турецкий скосил глаза на заросли, а сам, тем временем, достал из кармана зажигалку.

В темных зарослях послышался глуховатый, сдавленный звук — не то рычание, не то ворчание. Александр Борисович спокойно закурил сигарету, выпустил облако дыма.

— Выходи, — сказал он, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Я знаю, что ты там. Выходи, и давай поговорим как мужчины!

Колючие ветви зарослей дрогнули. Александр Борисович увидел, как из зарослей высунулась рука в черной перчатке. Она потянулась к Турецкому, удлиняясь, подобно телескопической антенне. Черные холодные пальцы коснулись горла Александра Борисовича. Он отпрянул и закричал.

Пробуждение было тяжелым. Турецкий не сразу понял, что лежит в постели. Халат его взмок от пота. Сердце бешено колотилось. За окном еще было темно. Александр Борисович взял с тумбочки мобильный телефон и глянул на время. Шесть часов утра!

Сняв халат, Турецкий снова лег в постель. В голове теснились мрачные мысли и предчувствия. Но Александр Борисович заставил себя расслабиться, и вскоре снова уснул.

45

В театре «Глобус» вновь был аншлаг. Поглядывая на публику, Турецкий удивился тому, что большинство зрителей одето не только модно, но и стильно. В Москве люди одевались из рук вон плохо. Впрочем, как и в любой столице мира, кроме, разве что, Парижа.

Взять к примеру Италию. В каком-нибудь провинциальном городке, типа Римини, выходя прогуляться по улицам, горожане одеваются так, что любого из них можно поместить на обложку журнала мод. Тогда как в Риме люди одеты кто во что горазд: небрежно, безвкусно, да и не всегда чисто.

Александр Борисович вздохнул: смотреть «Генриха IV» второй раз почти подряд было для Турецкого испытанием нелегким.

Толстяк Фальстаф разгуливал по скрипучим доскам сцены и, посмеиваясь, балагурил:

— Здесь тебе не Лондон, где я увиливаю от любой расплаты, здесь орудуют без рассрочки, и всё больше по голове.

Фальстаф достал из кармана полосатых штанов платок и вытер распаренную шею.

— Но черт возьми, — простонал он, — я вспотел в панцире, как расплавленный свинец, и стал такой же тяжелый. Кстати сказать, пронеси, Господи, свинец мимо меня! Я вполне удовлетворен тяжестью собственных кишок и не хочу добавочного веса…

«Всё-таки чертовски хорошо играет, — подумал Александр Борисович. — Хоть и фактура у него фальшивая. Да и возрастом не вышел».

Турецкий вспомнил тощую, долговязую фигуру артиста Бычихина и усмехнулся.

Между тем, на сцене появился еще один герой пьесы — принц Генри. Он протянул руку к Фальстафу и потребовал:

— Ты здесь без дела? Одолжи мне свой меч!..

— Возьми, если хочешь, мой пистолет. — С этими словами Фальстаф вынул из кобуры бутылку и протянул ее принцу.

— Смотри не обожгись, — насмешливо предупредил он. — Он разогрелся от работы. Хересу в нем достаточно, чтобы похерить целый город!