этой подавленности. Результаты утери боевой стойкости в особенности выявились в 8-й и 13-й армиях. Мы намеренно привели краткое описание боев 13-й армии за период 3–9 октября, чтобы показать постепенное нарастание разложения. Еще в начале октября армия сохраняла боеспособность: дралась, нанося контрудары противнику и достигая местами значительных успехов. Однако именно эти разрозненные усилия дивизий стерли последнюю грань боевой устойчивости армии. Мы увидим дальше, в следующей главе, все усиливающийся темп разложения армии, который достигает своего апогея после сдачи Орла, но и в данный период разбегались целые полки (9-я дивизия), а прибывающее свежее пополнение сдавалось в плен целыми батальонами.

Не лучше было положение в 8-й армии. Две дивизии (12-я и 13-я) оценивались в официальной сводке как небоеспособные вследствие громадных потерь в личном и материальном составе (в дивизиях оставалось по 500 штыков). 15-я дивизия в бою 21 сентября потеряла 2 полка целиком и батарею, 31-я дивизия разбежалась, а оставшаяся часть ее была обезоружена и направлена в распоряжение ревтрибунала.

Где же следует искать причины столь печальных последствий? Можно ли найти объяснение этому в неправильных действиях красного командования, в неудачном руководстве или сама природа войск революции неизбежно приводила к разложению частей в моменты фронтовых неудач и поражений?

На наш взгляд, целью всякого исторического исследователя должно являться не оправдание неудач, не замазывание из-за ложных предубеждений тех или иных ошибок, а установление фактов, причин и выводов из них, которые могли бы способствовать успеху будущей войны. Исходя из указанных соображений, мы должны, отвечая на поставленный выше вопрос, установить следующее: рассматривая данную операцию во фронтовом масштабе, как характерную для большинства операций Гражданской войны, мы должны проанализировать условия, в которых проходила работа тыла. В данной же обстановке тылом являлась вся страна или настолько обширная часть ее территории, что данные, ее характеризующие, в значительной степени могут быть отнесены и ко всей стране в целом.

Что касается факторов экономического порядка, то мы не будем приводить здесь характеристики экономического состояния страны — об этом мы говорили раньше. Показателями этого являются хотя бы следующие факты. Для удовлетворения насущнейшей потребности 13-й армии в конце осени было необходимо получить: шинелей 45 375, шаровар 54 313, гимнастерок 36 032, сапог 58 325; отпущено: шинелей 12 000, шаровар 10 000 и сапог 12 000. 42-я дивизия (6000 штыков) получила на две недели октября 525 000 патронов (85 штук на стрелка, т. е. 6 штук на день).

В таких условиях, если не в худших, были и прочие армии фронта. Вопросы продовольственного снабжения только начинали налаживаться, т. е. части переходили на довольствие за счет местных средств (через опродкомы — особые продовольственные комиссии). Понятно, что эти условия не способствовали удержанию боеспособности частей на должном уровне.

Перейдем теперь к вопросам управления и оценке результатов оперативного руководства.

Действия войск Южного фронта развернулись в соответствии с планом главного командования, разработанным в полном контакте с командюжем; действия эти закончились, как мы видели, катастрофической неудачей. В предыдущей главе мы частично дали оценку принятого плана, и ход событий, изложенных в настоящей главе, является полным подтверждением основного нашего вывода: план ни в какой мере не отвечал реальной обстановке на Южном фронте ни в политическом, ни в географическом, ни в стратегическом отношениях. Конкретно несоответствие нанесения главного удара левым флангом реальным условиям выразилось в следующем:

а) При направлении ударов армий на юго-запад группа главного направления все время оказывалась позади вспомогательной, начиная уже с исходного положения (около 200 км уступом назад). С дальнейшим продвижением это отставание должно было в силу естественного хода вещей увеличиваться все более и более, обнажая левый фланг вспомогательной группы и создавая возможность обхода этого фланга. Последнее обстоятельство не могло выпасть из внимания руководства, ибо наличие крупных кавалерийских масс у донского командования делало этот обход весьма вероятным.

б) Состояние 9-й и 10-й армий не отвечало характеру возложенной на них задачи даже при условии притока свежих сил и резервов.

в) Наличие по ходу наступления двух перехватывающих весь фронт этого наступления значительных водных преград — Хопра и Дона — ставило развитие действий 9-й и 10-й армий под сомнение: форсирование этих преград, несомненно, потребовало бы новой перегруппировки и значительного времени для её совершения.

г) Озлобленность донского казачества против советской власти и красных армий, что не могло явиться секретом для командования красной стороны, заранее предрешала труднейшие условия действий войск. В действительности борьба в той части Донской области, которая оказалась занятой 9-й армией, приняла ожесточенный характер, о чем красноречиво свидетельствуют донесения штаба Юго-Восточного фронта. В борьбе принимали участие иногда даже женщины и дети; обозы и тыл подвергались постоянным нападениям; положение красных в Донской области было вполне аналогично нахождению во вражеской, неприятельской стране; чем дальше шло продвижение, тем большую озлобленность и отпор вызывало оно со стороны казачества. Мы действительно грудью шли на Дон, увеличивая с каждым шагом казачий барьер перед собой.

В изложении событий мы показали уже, что в группировке и распределении сил командование не выразило явственно различия между главной и вспомогательной группами: при разнице протяжения фронта в 60 км (350 км — главная и 410 км — вспомогательная) группа Шорина имела только на 2000 штыков более группы Селивачева; таким образом, только наличие конного корпуса Буденного определило направление главного удара. Естественно, что такое почти равномерное распределение сил не могло привести к крупным результатам, поэтому успех Селивачева не мог получить развитие и не мог быть использован, ибо резервов у Селивачева не было, они все были израсходованы для овладения Купянском. Протяженность же фронта мешала взаимодействию с группой Шорина, и последняя даже в случае успеха действовала бы на себя, а не на весь фронт.

К тому же возложение ответственности за ликвидацию рейда Мамонтова на Шорина с отвлечением из его группы значительного количества штыков никак не может быть оправдано. Ослаблять группу главного направления без крайней к тому необходимости (а таковой не было) значило отказаться от проведения в жизнь своего основного плана. Только при этом условии действия командования по изъятию дивизий из главной группы были бы понятны, однако в действительности от Шорина, несмотря ни на что, по-прежнему требовали чрезвычайных усилий для разрешения поставленных главным командованием задач. Даже в тот период, когда с непререкаемой ясностью установилась полная невозможность достижения успеха на фронте 9-й и 10-й армий, когда группа Селивачева начала свой отход (начало сентября), а Мамонтов разрушил тыл, главное командование и командование Южного фронта упорно держались за первоначальную идею. На деле, отказавшись от этой идеи и лишив Шорина значительных сил и